— Маша поживет с вами, пока она беременна, - сказала свекровь, заводя в нашу квартиру золовку

Свекровь пришла без звонка, как обычно. За ней, ёжась от холода, шла Маша — моя золовка, с рюкзаком на плече и глазами, опущенными в пол.  

— Вот и всё, — объявила Нина Александровна, ставя чемодан у порога. — У вас тут просторно.  

Муж, Денис, застыл с чашкой кофе в руке. Я посмотрела на Машин живот — плоский, но она уже держалась за поясницу, как будто носила невидимый шар.  

— Почему сразу к нам? — спросила я.  

— Её муж уехал в командировку, — свекровь повесила пальто на нашу вешалку. — А я не могу — у меня курс йоги для пенсионеров.  

Маша молча села на диван. Её молчание раздражало больше, чем наглость свекрови.  

— На месяц, максимум, — добавила свекровь, как будто делала нам одолжение.  

Денис наконец выдавил:  

— Мам, надо было обсудить…  

— Обсудить? — она фальшиво улыбнулась. — Семья — это помощь, а не обсуждения.  

Она ушла, оставив Машины вещи в прихожей. Маша прошептала «спасибо» и закрылась в ванной.  

Первая неделя была тихим адом. Маша не помогала по дому, ссылаясь на «токсикоз», но зато каждое утро громко рыдала в телефон: «Ты бросил нас!» Её муж, судя по всему, не звонил.  

Свекровь навещала ежедневно. Приносила витамины, которые Маша забывала принимать, и осуждающе смотрела на мои контейнеры с едой:  

— Ты бы готовила свежее, а не эти полуфабрикаты. Для ребёнка вредно.  

— Ребёнок пока в Маше, — поправила я.  

— Всё едино! — она хлопнула дверцей холодильника.  

Денис отмалчивался. Ночью я спросила:  

— Ты собираешься что-то сделать?  

— Мама права, — он повернулся к стене. — Маше некуда идти.  

К третьей неделе Маша освоилась. Переставила мебель в гостиной с помощью Дениса («для позитивной энергии»), заняла мое место под косметику («ты же не беременна, подождёшь») и включила в список покупок дорогой крем от растяжек.  

— Это твоя обязанность, — заявила она, когда я отказалась. — Ты же старшая.  

«Старшая» — это в 28 лет, на два года старше её.  

В пятницу я застала Машу у нашего шкафа. Она примеряла моё платье, купленное для юбилея компании.  

— Сними, — сказала я.  

— Оно мне тесновато, — усмехнулась она. — Но после родов сойдёт.  

Я вырвала платье, порвав шов. Маша завопила:  

— Ты что, психопатка? Ребёнка напугала!  

Свекровь примчалась через двадцать минут. Денис, вызванный с работы, сидел как на иголках.  

— Ты издеваешься над будущей матерью! — свекровь трясла порванным платьем. — У тебя вообще есть сердце?  

— Выйдите, — сказала я тихо.  

— Что? — она прищурилась.  

— Выйдите все. Это мой дом.  

Маша фыркнула, свекровь застыла с открытым ртом. Денис поднялся:  

— Может, не стоит…  

— Ты тоже выйди, — я не отводила взгляда от него. — Или останься. Но если останешься — значит, выбираешь их.  

Он колебался секунду, потом потянул маму за рукав:  

— Пойдём, поговорим внизу.  

Маша, оставшись одна, засобирала вещи.  

— Куда я денусь? — всхлипывала она.  

— К свекрови. На йогу для пенсионеров, видимо, придётся пока не ходить.  

Сейчас в гостиной снова стоит наш диван. Денис ночует у друга. Нина Александровна названивает каждый день, кричит о «бесчеловечности». Но я сплю одна на широкой кровати. И не делю шкаф.