Мама до сих пор не может оторвать меня от своей юбки

Значит, так. Живу я отдельно от родителей уже больше десяти лет, представляете? Мне – тридцать с хвостиком, им – под шестьдесят. Вроде бы все здорово: общаемся мы отлично, я им рассказываю практически все, они мной интересуются. В общем, полная идиллия, семейный чат… если бы не одно «но».
Они до сих пор относятся ко мне, как к несмышленой школьнице, которая вот-вот нашалит с дневником или притащит домой двойку по физике. И ладно бы это проявлялось только в редких звонках по видеосвязи. Там я еще как-то справляюсь: киваю, поддакиваю их дельным (и не очень) советам, а как только кладу трубку – благополучно забываю. Но стоит мне приехать к ним в гости и остаться на пару дней… Мама моя превращается в гибрид телохранителя, стилиста и диетолога, а я чувствую себя на пятнадцать лет моложе. В хорошем смысле? Увы, нет.

История моего отделения – это вообще отдельный сериал. Я еще после школы хотела рвануть в университет в другой город, почувствовать вкус свободы. Но нет. Родители настояли на местном вузе. «Зачем тебе куда-то ехать? Здесь и кормят лучше, и стирать за тебя будем!» Я тогда уступила, решив, что магистратура будет моей. И она ею стала! Я таки уехала, отстояла свое право на взрослую жизнь. Вроде бы.
Но вернемся к визитам. Однажды приехала я к ним, и мы с мамой пошли гулять по нашему старому району. Встретили ее подругу, которая меня еще младенцем помнила. Та аж всплеснула руками: «Леночка! Да ты стала совсем взрослая!».
А моя мама, недолго думая, выдает: «Да, Леночка у нас молодец! Старается, карьеру строит. Но вот никак не найдет себе мальчика подходящего. Вечно одна да одна».
Я аж задохнулась. Мне тридцать лет, Карл! Какие мальчики?! Мы вернулись домой, и я не выдержала: 
- Мам, ты в курсе, что я уже лет десять как налоги плачу и ипотеку оформляю? Сообщи о моих достижениях Тамаре Ивановне в следующий раз. А то она, наверное, думает, что я все еще в куклы играю.
Мама посмотрела на меня с искренним недоумением. 
- Ну что ты выдумываешь? Я ничего такого не заметила. Дети всегда для родителей дети, смирись. 

И все. Точка. Диалог не состоялся.
Но кульминация наступила недавно. Я прикатила к ним и собралась на встречу выпускников. Родители, естественно, устроили допрос с пристрастием.
- Ну, встречаемся в школе, пообщаемся с учителями, а потом идем в ресторан, – рассказываю я, нанося макияж. 
- В КАКОЙ ресторан?– тут же встрепенулась мама. – У нас в городе одни притоны! Да и класс у тебя был так себе… Никого путного. Лен, давай лучше дома посидим, пирог испеку.
Я глубоко вздохнула, пытаясь сохранить самообладание. 
- Мам. Мне тридцать лет. Я живу одна в миллионнике и ежедневно езжу в метро в час пик. Я думаю, справлюсь с вечером в ресторане родного города. И мне интересно, как сложилась жизнь у одноклассников, даже самых «непутёвых».
Но ее было не переубедить. Она начала накручивать и себя, и меня, пыталась привлечь на свою сторону папу, но он благоразумно уткнулся в газету, делая вид, что не слышит. Чувствовал, что мама заигрывается.

В общем, мы поругались, я хлопнула дверью и ушла. И знаете, вечер был прекрасным! Но через два часа началось: «Где ты? С кем? Ты уже ешь? Там не холодно?». Сначала я отвечала: «Ма, все окей!». Но потом атмосфера стала такой душевной, воспоминания хлынули таким потоком, что я естественно, отвлеклась.
Наутро меня ждал ледяной прием. Мама не разговаривала со мной несколько дней, демонстративно хлопала дверью и вздыхала у плиты. И я до сих пор не пойму: что я сделала-то не так? Ну, не отвечала пару часов! Ну, была взрослым самостоятельным человеком, а не девочкой, которая обязана отмечаться каждые полчаса.
Самое же паршивое во всей этой истории – это ощущение безысходности. Мы будто ходим по кругу. Я приезжаю, мы пытаемся выстроить новые, взрослые отношения, но стоит лишь малейшему поводу возникнуть – щелк! – и мы снова в той же точке: я – бунтующий подросток, а она – мама, которая искренне не понимает, почему ее ребенок не желает слушаться. И как разорвать этот порочный круг – я не знаю.
Кажется, это битва, которую не выиграть, можно только прекратить в ней участвовать. Но как бросить поле боя, когда на той стороне – самые близкие люди?