– Когда это вы замки на даче успели сменить?! – возмущался свекор, который не смог попасть в наш дом

Лето на даче – это глоток свободы, особенно когда город душит жарой. Но в тот день свобода пахла свежей краской на перилах и… бешеным возмущением свекра под дверью. 

Я только закончила поливать огурцы, когда услышала знакомое урчание его старенького «Москвича». Сердце ёкнуло. Без звонка? Опять! Владимир Петрович считал, что право старшего и отца мужа дает ему пропуск в нашу жизнь в любое время суток. Ключ от старого замка, который мы ему когда-то дали «на всякий случай», словно подтверждал его владение. 

Подошла к окну. Он уже вылез из машины, хмурый, с целлофановым пакетом (наверняка яблоки из своего сада, его стандартный «подарок» перед очередным наставлением). Подошел к калитке. Я видела, как он привычно сунул ключ. Повернул. Ничего. Еще раз, с силой. Щелчка не последовало. Его плечи напряглись. 

Дверь распахнулась сама, прежде чем он успел постучать. Я стояла на пороге, пытаясь изобразить радушие. 

— Владимир Петрович! Здравствуйте! Какие гости! — голос звучал чуть выше обычного. 

Он не ответил на приветствие. Его лицо, и без того не отличавшееся мягкостью, стало похоже на гранитную глыбу. 

— Когда это вы замки успели сменить?! — голос громовый, возмущенный, перекрывающий стрекот кузнечиков. — Без предупреждения?! А? Я как дурак стою со своим ключом! 

Он встряхнул связкой, где болтался тот самый, теперь бесполезный, кусок металла. 

Смена замков после прошлого визита, когда он «заглянул на пять минут» и устроил ревизию холодильника и моих цветников, была нашим – моим и Серёжиным – тихим бунтом. 

— Да так… — начала я. — После того как в сарай лазили, старый замок совсем разболтался. Решили поменять на что-то посерьезнее. Безопасность ведь. 

— Безопасность?! — он фыркнул. — От кого?! От меня, что ли? Или от соседских котов?! Главное — предупредить забыли! Я мог важные вещи привезти! А тут — стою как шпион какой! 

Он переступил порог без приглашения. 

— Сергей дома? — спросил он резко, уже направляясь в гостиную, будто это его законная территория. 

— Нет, на работе. Задержится. 

— Ага… — это прозвучало многозначительно. 

Он прошелся по дому, громко сопя, будто проверяя, все ли на месте. 

— Ключ новый будет? — спросил он уже не криком, а каким-то ледяным тоном, полным обиженного достоинства и укоризны. 

Я открыла рот, чтобы сказать, но тут – звук тормозящей машины. Сергей! Он вернулся раньше. 

Владимир Петрович тоже услышал. Его лицо выразило мрачное удовлетворение – сейчас он спросит с сына. 

Дверь открылась, и Сергей замер на пороге, окидывая взглядом сцену: мое напряженное лицо, грозную фигуру отца и пакет с яблоками. 

— Пап? Что случилось? — спросил он, снимая куртку. Он знал. 

— Что случилось? — загремел Владимир Петрович, снова набирая обороты. — А то, что я приехал, как всегда, с гостинцем, сунул ключ – а он не работает! Замки сменили! И она, — он кивнул в мою сторону, — говорит, старый разболтался! От кого вы тут, в дачном поселке, безопасность-то укрепляете?! От меня?! 

Сергей глубоко вздохнул. 

— Папа, замки сменили мы. И не потому что старый разболтался. — Он сделал паузу. — Мы сменили замки потому, что нам нужны были свои границы. 

Свекор фыркнул, отводя взгляд: 

— Границы? Какие еще границы? Я что, чужой? Я отец! Привез вам яблоки! 

— Яблоки – спасибо, — ровно ответил Сергей. — И ты не чужой. Но ты приходишь, когда тебе вздумается, без звонка. Залезаешь в холодильник, комментируешь, как Аня цветы посадила, или уборку сделала. Как будто это твоя территория. А это – наш дом. Наше место отдыха. И нам нужно знать, что мы здесь одни, если не пригласили кого-то. 

Владимир Петрович покраснел. 

— Так я что, теперь звонить должен как какой-то проситель? За разрешением?! 

— Не за разрешением, папа. За предупреждением. Это вежливо. И уважительно. К нам. — Сергей не повышал голос. — Новый ключ мы не дадим. Не потому что мы тебя не любим или не доверяем. Ты всегда будешь здесь желанным гостем. Но гостем. Позвонишь – дверь откроем, чаем угостим, яблоки твои с радостью съедим. Но приходить без предупреждения – так больше не будет. 

Владимир Петрович смотрел на сына. Обида, злость, непонимание боролись на его лице. 

— Гостем… — пробурчал он глухо. — Ладно уж. Понял. Границы. — Он развернулся и направился к выходу. 

Мы стояли, прислушиваясь к завыванию стартера «Москвича» и его удаляющемуся рокоту. Свекор уехал обиженный. Но граница была обозначена. Хозяином дома.