Кавалер удивился, когда я озвучила сумму, которую трачу на еду

Мы встретились с Артёмом в маленьком ресторанчике. Он был представлен мне подругой как «серьёзный, взрослый человек, без глупостей». Ему было пятьдесят, мне — сорок семь. После пары встреч за чаем, где мы обсуждали книги и путешествия, он предложил поужинать. 

Все шло хорошо до того момента, пока разговор не коснулся быта. Не помню, как именно мы подошли к этому — возможно, я обмолвилась о своём любимом продавце на рынке. 

— И сколько же уходит на такое питание? — спросил он, отложив вилку. 

Я назвала цифру. Приблизительную. Просто чтобы продолжить разговор, не придавая этому значения. 

— Сорок тысяч? На продукты? — Он отпил вина, смотря на меня поверх бокала. — Прямо как в дорогом ресторане каждый день. 

Я попыталась сгладить резкость шуткой. 

— Нет, просто я не экономлю на качественных продуктах. 

— Понимаешь, — сказал он, и его тон стал назидательным, будто он объяснял что-то очевидное. — Я, например, укладываюсь в двадцать. И прекрасно себя чувствую. Каша с утра, суп в обед, что-нибудь простое вечером. Не вижу смысла усложнять. 

В его словах не было грубости. Была холодная, расчётливая логика, от которой у меня внутри всё сжалось. Это была не просто дискуссия о деньгах. Это был спор о праве на иное качество жизни. 

— Для меня это не усложнение, — ответила я. — Это норма. 

— Норма? — Он мягко улыбнулся, и в этой улыбке было столько снисходительности, что стало душно. — Дорогая, норма — это когда ты не переплачиваешь за маркетинг. Вот эти все твои авокадо, киноа... Зачем? Чем тебя обычная овсянка не устраивает? 

Я смотрела на него и думала о своём холодильнике. О баночке домашнего йогурта с мёдом. О свежей зелени, которую я покупаю не для фото, а потому что люблю её вкус. О лососе, который ем раз в неделю, потому что после сорока нужно думать об омега-3. Я думала о том, как прихожу с работы уставшая, но нарезаю овощи для салата, потому что это даёт мне ощущение заботы о себе. Не показной, а тихой, ежедневной. 

— Овсянка меня устраивает на завтрак, — сказала я уже без улыбки. — Но я также люблю на завтрак творог с семенами чиа. И не чувствую за это вины. 

— Вины? Кто говорит о вине? — Он развёл руками, изображая невинность. — Я лишь рассуждаю о рациональности. Тратить такие суммы на еду... Это ведь не только про еду, правда? Это про определённые запросы. 

Тут всё и стало окончательно ясно. Слово «запросы» в его устах означало нечто постыдное, почти алчное. Моё желание есть свежую рыбу, а не консервы, и пить хороший чай превращалось в каприз, в неоправданную прихоть. 

Я больше не стала спорить. Мы допили вино, поговорили о чём-то постороннем. Он предложил встретиться ещё, я кивнула. Но, выходя на прохладный осенний воздух, я уже знала, что не приду. 

Позже, дома, я налила себе чашку чая, и укуталась в плед. Злости не было. Была лёгкая грусть и огромное облегчение. Он был не плохим человеком. Он был человеком из другого измерения. 

Я подумала о том, как много женщин моего возраста всё ещё извиняются. Извиняются за новое платье, за поход в спа-салон, за то, что купили не самую дешёвую колбасу. Они живут с постоянным чувством, что быть с собой доброй — это роскошь, а за роскошь надо оправдываться. Я не хочу так. 

Артём, вероятно, искал женщину, которая видит в ограничениях доблесть. Которая скажет: «Дорогой, не траться, я и так счастлива». Я же не могу этого сказать. Потому что счастье для меня складывается и из мелочей. Из аромата утреннего кофе, из вкуса спелой хурмы, из знания, что я не экономлю на своём здоровье, чтобы кто-то одобрительно кивнул. 

Мы не написали друг другу больше. И это был самый честный финал.