– Как вы могли выгнать мать из дома?! – возмущалась соседка, которую я видела второй раз в жизни

Дождь стучал по подоконнику, а я наливала маме её любимый чай с лимоном и мёдом, аккуратно поправляя плед на её коленях. 

— Тепло, дочка, — сказала она, и в её глазах светилась та самая благодарность, которая согревала меня лучше любого камина. Мы только что вернулись с прогулки по осеннему парку, дышали влажным воздухом, вспоминали её молодость. Переезд мамы ко мне год назад, после инсульта, был единственным правильным решением. Моя квартира на первом этаже, отсутствие лестниц, моя возможность быть рядом – всё складывалось удачно. 

И вот, в эту уютную сырость нашего утра, ворвался визгливый голос: 

— Как вы могли?! Как вы посмели выгнать бедную старушку из дома?! На улицу! В такую погоду! Это бесчеловечно! 

Я вздрогнула. Видимо, забыла закрыть дверь на ключ. Вышла из комнаты. В дверном проеме, не стесняясь вторгаться в чужое пространство, стояла женщина с третьего этажа. Мы пересеклись с ней всего один раз – месяц назад, когда она требовала «тишины» от соседа напротив, которому привезли мебель. И вот теперь – второй раз в жизни. 

Ложь была настолько чудовищной, настолько далекой от нашей каждодневной реальности, заботы, борьбы и маленьких радостей, что на мгновение я онемела. 

— Вы о чем? — спросила я. 

— О чем?! — соседка негодовала. — Я сама видела! Буквально полчаса назад! Вы её чуть ли не за руку вытолкали на улицу, а она еле стоит! Плакала бедняжка! И потом вы одна вернулись! Стыд и позор! Я в полицию позвоню! Соцзащиту! Вы монстр! 

Она выпалила это на одном дыхании, сверкая глазами. Эта женщина не просто лгала. Она оскверняла всё, что для меня свято – мою любовь, мой долг, мои ежедневные усилия. 

— Вы видели, — начала я спокойно, — как я выводила мою маму на прогулку. Как всегда в это время. Врач строго рекомендует ей двигаться.

Каждый день. Даже в такую погоду, если позволяет самочувствие. А плакала она, — я сделала паузу, — потому что вспоминала моего отца. Его годовщина сегодня. А вернулась я одна, потому что зашла в аптеку за её лекарствами. А перед этим привела маму. Но этого вы, наверное, не заметили. — Я показала на пакет, лежащий на тумбе. — Может вам рецепт показать, если ваш гражданский долг требует доказательств? 

Соседка молчала. Её праведный гнев начал таять, сменяясь растерянностью и первыми признаками стыда. Она покраснела. 

— Но… она еле шла… — попыталась она оправдаться.  

— После инсульта она ходит медленно. С поддержкой. Это называется реабилитация, — отчеканила я. — А то, что вы только что сделали – это называется клевета. И вторжение в личную жизнь. Вы, не зная ровным счетом ничего о нас, кроме номера квартиры, позволяете себе оскорблять меня и пугать мою мать? На основании ваших… фантазий? 

Соседка отступила.

— Я… я думала… — пробормотала она. 

— Думать – полезно, — перебила я её. — Особенно перед тем, как обвинять. Теперь, если вас не затруднит, нам нужно закончить чаепитие. И восстановить душевное равновесие, которое вы так грубо нарушили. Доброго дня. 

Я не хлопнула дверью. Я просто аккуратно закрыла её, повернув ключ. 

Когда я вернулась к маме, она протянула мне мою чашку. 

— Наглецов везде хватает, дочка, — вздохнула она, но в её глазах светилась гордость. — А ты… молодец. Ответила. Твердо. 

Я присела рядом, взяла её прохладную ладонь в свою. Дождь за окном уже не стучал, а тихо шелестел. На душе было спокойно. Ложь той женщины разбилась о правду.