Из-за свекрови пришлось перевести дочь в другую школу: внучка позорила её фамилию и не тянула на безупречную ученицу

Конец ноября зажигал за окном одинокие фонари, их тусклый свет тонул в темноте спального района. Я стояла и перебирала пальцами уголок школьного табеля. Он был еще пахнущий типографской краской, идеальный, если не считать одной, единственной четверки по физике. Но это не имело значения. Главное было в другом — в том, как всего час назад моя Соня, вернувшись из школы, влетела в прихожую с сияющими глазами. «Мама, смотри!» — и в ее голосе снова звенела та самая, давно утраченная радость. 

Это возвращение к жизни стало финальной точкой в истории, которая началась с, казалось бы, разумной идеи. Моя свекровь преподававшая историю более тридцати лет в престижной гимназии, сама предложила взять под свою опеку Соню, когда та перешла в седьмой класс. Мы с мужем были только «за». Казалось, что может быть лучше? 

Однажды вечером, за чаем, Вера Петровна, поправив свою старомодную брошь, объявила нам о своем решении. 

— Я считаю необходимым установить для Сони особые правила. Чтобы ни у кого из коллег или родителей не возникло и тени сомнения в моей объективности. С нее — самый строгий спрос. 

Мой муж, Слава, скептически хмыкнул, отодвигая чашку. 

— Мама, а ты не думаешь, что подобный подход лишь привлечет ненужное внимание? Дети в ее возрасте все воспринимают очень остро. 

— Чего им воспринимать? — отрезала свекровь. — То, что в нашей семье ценят знания, а не протекцию? Я не позволю, чтобы мое профессиональное имя ассоциировалось с поблажками. 

Я попыталась вставить мягкое замечание, чувствуя подспудную тревогу. 

— Вера Петровна, Соня — ответственная девочка. Просто дайте ей возможность учиться, как всем. 

— Я и даю, — парировала она. — Всем, включая ее. 

И она начала претворять свой план в жизнь. Сначала это проявлялось в мелочах. На уроке истории Соня блестяще ответила по теме, но получила «четыре» из-за неточной формулировки во второстепенном вопросе. Другим ученикам за подобное просто указывали на ошибку. 

— Бабушка, а почему не пятерка? — тихо спросила дочь за ужином. 

— Знания должны быть не просто полными, а безупречными, — отчеканила Вера Петровна. 

Я молча смотрела, как гаснут глаза моей дочери. 

Ситуация обострилась, когда на проверочной работе Соня, волнуясь, перепутала две даты из правления Ивана Грозного. Работа оценивалась на твердую четверку, но в дневник вписали «три». В тот же день мне позвонила встревоженная мама одноклассницы Сони. 

— Лена, не хочу тебя расстраивать, но Вера Петровна сегодня при всем классе заявила, что «некоторые надеются на родственные связи, вместо того чтобы полагаться на собственные силы». Все поняли, о ком речь. 

У меня похолодело внутри. Вечером я осторожно спросила дочь, как прошел день. Она, обычно такая откровенная, молча разложила учебники. 

— Сонь, что-то случилось? 

— Ничего. 

— Мне звонила тетя Таня. Рассказала про историю. 

Дочь отвернулась, но я увидела, как дрогнул ее подбородок. 

— Она сказала, что я позорю ее фамилию и что своим отношением я ставлю под удар ее репутацию. 

С той поры я наблюдала, как мой жизнерадостный ребенок превращается в запуганного зверька. Мои попытки поговорить со свекровью упирались в глухую стену. 

— Ты не понимаешь, Лена, — говорила она, с достоинством размешивая сахар в чашке. — На меня смотрит весь педагогический состав. Малейшее послабление — и мой авторитет будет уничтожен. 

Последней каплей стало сочинение на тему «Мой личный герой». Соня написала о своей прабабушке, пережившей блокаду. Текст был наполнен такой искренней болью и восхищением, что у меня навернулись слезы. Но вместо ожидаемой пятерки — жирная «тройка» и размашистый комментарий красной пастой: «Нарушена композиция. Избыток эмоций заслоняет фактологическую базу. Требуется более академичный подход». 

Я решила действовать. Новая школа, в другом конце города, оказалась спасением. Молодой преподаватель литературы, прочтя то самое «бульварное» чтиво на одном из первых занятий, сказал: «В этом тексте есть настоящая, выстраданная правда. Автор обладает редким даром — видеть сердцем». 

Спустя два месяца дочь принесла этот табель. Но важнее оценок были ее слова, сказанные за ужином: 

— Мам, а Марк, наш новый учитель истории, предложил мне сделать доклад о женщинах в науке. Говорит, у меня хорошо получается находить интересные факты. И я записалась в театральную студию. Мы уже репетируем. 

Я обняла ее, чувствуя, как с моей души спадает тяжелый камень. Мы заплатили за этот покой высокую цену — свекровь перестала с нами общаться, передавая через знакомых, что мы «предали семью».