Иван экономил не только на туалетной бумаге и мыле, но и с нелюбимой женой от жадности не хотел расстаться

Валерия мыла посуду на кухне, когда туда вошёл Иван. Перед этим он выключил на кухне свет. Ещё вполне светло. И можно не тратить электричество, хмуро пробурчал он. Я стирку хотела поставить, произнесла Валерия. Ночью поставишь, сухо сказал Иван. Когда электричество дешевле. И не надо такую сильную струю делать, когда воду включаешь. Ты очень много расходуешь, Валерия. Очень много. Так нельзя. Неужели ты не понимаешь, что таким образом ты деньги наши впустую сливаешь.

Иван уменьшил напор воды. Валерия с тоской посмотрела на мужа. Она вообще выключила воду, вытерла руки и села за стол. Иван, ты смотрел когда-нибудь на себя со стороны??? спросила она. Я каждый день только и делаю, что смотрю на себя со стороны, злобно ответил Иван. И что ты можешь сказать о себе? спросила Валерия. Как о человеке? уточнил Иван. Как о муже и отце. Муж, как муж, ответил Иван. Отец, как отец.

Нормальный, в общем. Обычный. Не лучше и не хуже. Как все. Чего пристала? Хочешь сказать, что все мужья и все отцы такие, как ты? спросила Валерия. Ты чего добиваешься? произнёс Иван. Поссориться хочешь?

Валерия понимала, что обратного пути нет, и этот разговор следует продолжать. Продолжать до тех пор, пока до него, наконец-то, не дойдёт, что жить с ним это мучение. А знаешь, Иван, почему ты до сих не ушёл от меня? спросила Валерия. А почему я должен уйти от тебя? ответил вопросом на вопрос Иван и криво усмехнулся. Ну хотя бы потому, что ты не любишь меня, ответила Валерия. И детей наших ты не любишь.

Иван хотел было сразу же ответить что-то, но Валерия продолжала. И не надо говорить, что это не так. Ты вообще никого не любишь. И спорить об этом мы не будем, чтобы зря время не терять. Я тебе сейчас хотела сказать о другом. О том, почему ты до сих пор не бросил меня и детей. Ну и почему? спросил Иван. От скупости своей, ответила Валерия. От своей чрезмерной жадности. Потому что ты, Иван, жадный настолько, что расставание со мной это для тебя не что иное, как огромная финансовая потеря. Сколько мы уже вместе? Пятнадцать лет? И на что же потрачены все эти годы? Чего за эти годы мы с тобой достигли? Ну, если не считать того, что мы стали мужем и женой, и у нас родились дети. Какие наши достижения за эти пятнадцать лет? У нас ещё вся жизнь впереди, произнёс Иван. Не вся, Иван, сказала Валерия. В том-то и дело, что не вся. Оставшаяся. За всё время, что мы вместе, Иван, мы ни разу не ездили отдыхать на море. Ни разу. Я не говорю о заграничных путешествиях. Но мы даже у себя в стране никуда не ездили. Отпуск мы всегда проводим в городе. Мы даже за грибами за город не ездим. А почему? Потому что это дорого. Потому что мы копим деньги, сказал Иван. Для нашего будущего. Мы? удивилась Валерия. Может, это ты копишь? Для вас же стараюсь, — ответил Иван.

— Для кого, для нас? — серьёзно спросила Валерия. — Неужели для меня и детей? Пятнадцать лет ты старательно каждый месяц берёшь свои и мои деньги и откладываешь на счёт для меня и детей?

— А то для кого же, — ответил Иван. — Да благодаря мне, у нас на счёту знаешь сколько денег уже?

— У нас? — снова удивилась Валерия. — Может, это у тебя на счету что-то есть, но не у меня. Впрочем... Может, я чего-то не понимаю... Хорошо... Давай проверим. Дай мне, пожалуйста, денег, я куплю себе и детям новую одежду. Потому что я уже пятнадцать лет донашиваю то, в чём замуж за тебя выходила, и то, что мне жена твоего старшего брата после себя отдаёт. И то же самое наши дети. Они донашивают всё за своими старшими двоюродными братьями. А главное! Я, наконец-то, сниму отдельную квартиру. Потому что я устала жить в квартире твоей мамы.

— Мама выделила нам две комнаты, — произнёс Иван. — И тебе грех на неё жаловаться. А что касается одежды для детей... Зачем тратиться на такую ерунду? Когда дети моего старшего брата уже выросли и их старая одежда вполне подходит для наших детей.

— А я? — спросила Валерия. — Мне чья старая одежда подходит? Жены твоего старшего брата?

— А для кого тебе наряжаться-то? — произнёс Иван. — Это просто смешно. Ты — мать двоих детей. Тебе тридцать пять лет уже! Тебе не о шмотках думать надо.

— А о чём мне думать? — спросила Валерия.

— О смысле жизни, — ответил Иван. — О том, что, кроме шмоток и прочего бабского барахла, есть много других вещей... Высоких! Представляющих гораздо более значительную ценность.

— Ты это сейчас о чём? — не поняла Валерия.

— Я о духовном развитии человека, — ответил Иван. — О том, что действительно достойно внимания. Я о том, что в своём сознании ты должна подняться выше всей это суеты вокруг одежды, квартиры и прочего.

— Понятно, — сказала Валерия. — Поэтому ты все деньги держишь на своём счёте и нам ничего не даёшь. Ради нашего счастливого будущего. Чтобы мы росли духовно. Я правильно понимаю?

— Потому что вам доверить ничего нельзя, — закричал Иван. — Потому что вы сразу всё истратите. А на что мы жить будем, случись что? Об этом ты подумала?

— Жить на что будем, случись что? — спросила Валерия. — Это ты хорошо сказал, Иван. Очень хорошо! Вот только скажи, пожалуйста, а когда именно мы начнём... это самое... жить? А? Да неужели ты не видишь, что мы уже сейчас живём так, как будто оно это самое твоё «случись что» уже настало!

Иван молчал, злобно глядел на жену.

— Ты экономишь даже на мыле, туалетной бумаге и на салфетках, — продолжала Валерия. — Ты с завода таскаешь мыло и крем для рук, которые вам там выдают.

— Копейка рубль бережёт, — сухо сказал Иван. — Оно с мелочей всё и начинается. А тратиться на дорогое мыло, крема, салфетки или туалетную бумагу — это просто смешно.

— Ну хотя бы примерный срок установи, сколько ещё терпеть надо, — сказала Валерия. — Десять лет? Пятнадцать? Двадцать? Сколько ты ещё намерен копить, чтобы наконец-то мы могли позволить себе пожить по-человечески? С хорошей туалетной бумагой. Сейчас мне тридцать пять и, судя по всему, срок ещё не настал? Я правильно понимаю?

Иван молчал.

— Попробую догадаться, — продолжала Валерия. — Сорок лет? Это как? Мы уже можем начать жить, когда мне будет сорок?

Иван молчал.

— Понимаю, — произнесла Валерия. — Глупость сморозила. Не подумала. Кто же в сорок лет жить начинает. Детский возраст. Не время. Извини. А пятьдесят? В пятьдесят лет можно начать жить? А?

Иван молчал.

— Тоже рано, — с пониманием сказала Валерия. — И в самом деле. Ну, что это за возраст? Пятьдесят! А вдруг что-то случится и мы все по миру пойдём с протянутой рукой, если раньше времени потратимся на хорошую туалетную бумагу! Ты прав. В пятьдесят рано. А в шестьдесят? Может, в шестьдесят всё-таки начнём? Сколько у нас тогда на счету будет? Много! И вот тогда-то мы и заживём с тобой по-настоящему. Можно, я тогда куплю и себе, и детям новую одежду?

Иван молчал.

— Слушай, Иван, — в голосе Валерии слышалась тревога. — Я вот сейчас, знаешь, о чём подумала? А вдруг мы до шестидесяти с тобой не доживём? А что, очень даже может такое случиться. Питаемся мы, по причине твоей скаредности, хуже некуда, и постоянно переедаем. А знаешь, почему мы переедаем? Потому что едим всякую дешёвую дрянь, которую можно есть большим количеством. Мы, Иван, едим много всякой дешёвой дряни. Ты никогда не думал, что это вредно для здоровья? Но не это главное, Иван. У нас с тобой постоянно плохое настроение. Ты этого не замечал? А ведь с плохим настроением долго-то не живут.

— Если мы уедем от мамы и будем хорошо питаться, то мы не сможем копить деньги, — произнёс Иван.

— Не сможем, — согласилась с мужем Валерия. — Именно по этой причине я и ухожу от тебя. Потому что я устала копить деньги. Я не хочу больше их копить. Тебе это занятие нравится, а мне — нет.

— Как же ты жить-то будешь? — ужаснулся Иван.

— Да уж как-нибудь проживу, — ответила Валерия. — Всяко не хуже, чем сейчас. Сниму квартиру для себя и детей. И буду жить. Моя зарплата — не меньше твоей. Снять квартиру — мне хватит. Ещё и на одежду, и на еду останется. А самое главное, мне не надо будет постоянно выслушивать твои лекции по поводу экономии электроэнергии, газа и воды. Я буду пользоваться стиральной машиной днём, а не ночью. И не стану особо переживать, если вдруг забуду в туалете или на кухне выключить свет. И туалетную бумагу я буду покупать самую хорошую. И на моём столе всегда будут бумажные салфетки. А в магазинах я буду покупать всё, что захочу, не дожидаясь скидок.

— Ты же не сможешь ничего откладывать! — ужаснулся Иван.

— Почему не смогу? — ответила Валерия. — Очень даже смогу. Твои алименты на двоих детей и буду откладывать. Хотя... ты прав. Я, конечно, ничего не буду откладывать. Но не потому, что не могу. А потому что не хочу. Я буду тратить все деньги. Включая и твои алименты. До копейки. Я буду жить от получки до получки. А на выходные я буду привозить вам с мамой детей. Представляешь, какая это для меня экономия. В это время я буду ходить в театры, в рестораны, на выставки. А летом я буду ездить к морю. Я ещё не решила, куда именно отправлюсь. Но я обязательно решу. Вот только освобожусь от тебя и решу.

У Ивана потемнело в глазах. Ему стало очень страшно. Не за жену. И не за детей. Нет. Ему стало страшно за себя. Он быстро высчитал в уме, сколько у него будет оставаться после выплаты алиментов и траты на детей, которых будут привозить на выходные. Но более всего его огорчили предполагаемые траты Валерии на путешествия к морю. По мнению Ивана, это не просто деньги, выкинутые на ветер, а это его деньги.

— Я не сказала главное, — продолжала Валерия. — Тот счёт, на котором у тебя хранятся деньги, мы поделим.

— Как поделим? — не понял Иван.

— Поровну, — ответила Валерия. — И их я тоже истрачу. Сколько там за пятнадцать лет накопилось? Думаю, там приличная сумма. И эти деньги я тоже буду тратить. Я не буду копить на свою жизнь, Иван. Я буду жить уже сейчас.

Иван молча шевелил губами, пытаясь произнести хоть слово, но у него ничего не получалось. Ужас от услышанного сковал волю Ивана и не позволял ему говорить и думать.

— А знаешь, какая у меня мечта, Иван, — произнесла Валерия. — Я хочу, чтобы, когда придёт моё время уходить навсегда, на моём счету не было бы ни одной копейки. Тогда я точно буду знать, что потратила в этой жизни на себя всё, что у меня было.

Через два месяца Иван и Валерия развелись.