Если пойдешь к нему на день рождения, ты мне больше не сын! – свекровь против нашего общения со свекром

Дождь стучал в окно, словно пытался ворваться в гостиную, где воздух застыл между нами колючей стеной. Свекровь сидела в своем любимом кресле, спина прямая, как у королевы, лишающей подданного титула. Ее пальцы сжимали подлокотники.  

— Ты понимаешь, о чем просишь? — ее голос был лезвием, обернутым в шелк. — После всего, что он сделал...  

Мой муж, Сергей, стоял у камина, лицо в тени. Его рука нервно теребила цепочку на шее — подарок отца на восемнадцатилетие. Я знала, как он ждал этого звонка: «Папа хочет увидеться. Приезжай на день рождения».  

— Мама, он все равно мой отец, — Сергей говорил тихо, будто боялся разбудить что-то спящее.  

— Отец? — свекровь вскинула голову, и я увидела в ее глазах ту самую боль, которую она десятилетиями варила в гневе. — Отец не бросает семью ради юбки, которая годится в дочери!  

Она метнула взгляд в мою сторону, словно я была соучастницей. Я сжала губы, вспомнив, как два месяца назад свекор пригласил нас на обед. Его новая жена,

Арина, налила мне вина. Ей было тридцать два — всего на пять лет старше Сергей.  

— Ты предашь меня, если поедешь, — свекровь встала, поправляя идеально гладкий жакет. — Выбирай: он или я.  

Сергей вздрогнул, будто ее слова ударили его физически. Я подошла к нему. Его молчание резало глубже криков.  

— Вы не можете требовать этого, — вырвалось у меня, хотя клялась себе не вмешиваться. — Он имеет право...  

— Право?! — свекровь повернулась ко мне, и я впервые увидела, как она пытается перебороть гнев. — Вы оба забыли, как он ушел? Без слов, без объяснений! Оставил записку на холодильнике, представляете?  

Сергей закрыл глаза. Он рассказывал мне об этом: ему было четырнадцать, когда он нашел тот листок с корявым «Прости». Мама тогда три дня не выходила из ванной, плакала.  

— Я не прошу простить его, — Сергей прикусил губу. — Но он... Он пытается.  

— Пытается? — свекровь засмеялась сухо. — Купил тебе машину? Квартиру? Думаешь, это искупает грехи?  

Она подошла к сыну вплотную.  

— Если переступишь порог его дома, — прошептала она, — твоя мать умрет для тебя. Навсегда.  

Дверь хлопнула. Сергей упал в кресло, лицо в ладонях. Я присела на корточки рядом, касаясь его колена.  

— Прости, — выдавил он. — Я не знаю...  

Я знала, что он вспоминает тот день, когда мы тайком встретились со свекром в парке. Как тот, нервно крутя часы, спросил: «Сколько весит моя внучка?». У Сергея тогда дрогнули веки: «Три кило шестьсот».  

— Что бы ты сделала? — Сергей поднял на меня глаза, в которых плавали осколки мальчика, оставленного отцом.  

Но я не ответила. Потому что страх потерять его между двух огней душил горло. Потому что где-то там, за городом, стареющий мужчина наливал в бокал коньяк, надеясь. А здесь, в городе, женщина в идеальной квартире стирала в ладони таблетку от давления, отрицая.