Девушка не оценила мой сюрприз, зато я многое понял и решил с ней расстаться

Я сидел на кухне, вертя в руках конверт с билетами. Катя должна была вот-вот вернуться с работы. Два месяца я копил на этот сюрприз — отказывался от посиделок с друзьями, брал сверхурочные, даже продал старый гироскутер. Она всё время твердила, что устала от серости, хочет «солнца и моря». Ну что ж, Турция — идеальный вариант.  

Дверь хлопнула. Катя влетела в квартиру, скинула туфли на каблуках, которые я ненавидел, и бросила сумку на диван.  

— Привет, — улыбнулся я, протягивая конверт. — У меня для тебя кое-что есть.  

Она разорвала его, достала билеты, пробежала глазами. Лицо не изменилось.  

— Это шутка? — спросила она, держа листок за уголок, словно он испачкан.  

— Нет. Вылет через три дня. Все включено, пятизвездочный отель...  

— Ты издеваешься? — она перебила меня, бросив билеты на стол. — В Турцию ездят одни нищеброды!  

Тишина. Я слышал, как тикают часы над плитой.  

— Мы же говорила, что хочешь отдохнуть... — начал я, но она уже закатила глаза.  

— Отдыхать — это Мальдивы, Дубай, даже Греция! А Турция — это для тех, у кого три рубля в кармане. Ты хоть представляешь, что скажут мои подруги?  

Она села на стул, закурила. Я ненавидел, когда она курила дома.  

— Я думал, тебе понравится, — пробормотал я.  

— Понравится? — она будто удивилась. — Ты вообще меня знаешь? Я не могу постить в инсту фото из страны, где толпы алкашей жрут «ол инклюзив»!  

Мне хотелось спросить, когда она стала такой. Ведь два года назад мы спали в палатке на диком пляже, ели консервы и смеялись над тем, что её «подписчикам» никогда не понять такого кайфа. Но тогда у неё в инстаграме было 300 человек, а сейчас — 15 тысяч. И новый босс, который возит её на бизнес-ланчи.  

— Ладно, — я взял билеты, сунул обратно в конверт. — Отменим.  

— Отменить? — она резко поднялась. — Ты уже всё оплатил?  

— Да.  

— Боже, какой же ты... — она не договорила, вышла на балкон, хлопнув дверью.  

Я сидел и смотрел на конверт. Неужели всё это время я не замечал? Когда она начала делить мир на «достойное» и «стыдное»? Может, с тех пор, как её повысили? Или когда купила сумку за ползарплаты и сказала, что это «инвестиция в имидж»?  

Она вернулась, всё ещё держа сигарету.  

— Ладно, полетим, — бросила сквозь зубы. — Но только чтобы не потерять деньги. И фотки я всё равно выкладывать не буду.  

Я кивнул. В голове крутилась мысль: а зачем тогда вообще это нужно? Чтобы сидеть в отеле с человеком, который стыдится тебя?  

— Знаешь, Кать... — я встал, сунул конверт в ящик. — Давай не будем.  

Она подняла бровь:  

— То есть?  

— То есть я поеду один. Или с другом. Или просто сдам билеты. Не знаю.  

— Ты обиделся? — она усмехнулась. — Серьёзно?  

— Нет. Просто понял, что мы по-разному видим мир. И вряд ли это изменится.  

Она долго смотрела на меня, потом пожала плечами:  

— Ну как знаешь.  

Через час она ушла к подруге — «обсудить выходные». Я остался с конвертом, который теперь казался смешным. Заказал пиццу, включил футбол. И вдруг осознал, что впервые за месяцы дышу спокойно.  

Может, Турция и правда для нищебродов. Зато там есть море, которое не волнует, сколько у тебя подписчиков.