Я услышал удары и крики, но вместо вызова полиции, сам решил спуститься и не зря

Спать было просто невозможно. Командировка, знакомая квартира, но снова эти шумные соседи. В прошлый раз было то же самое — крики, ссоры, но сегодня...

Сегодня было хуже. Мужской голос громыхал на весь дом, что-то орал, не унимаясь. Женский голос иногда прерывал его — тонкий, дрожащий. А потом...

Потом начались удары. И плач.

Наутро я столкнулся с соседкой прямо на лестничной площадке. Молодая женщина, зелёные глаза опухли от слёз, на лице — синяк. Долбаный синяк, от которого внутри у меня всё закипело.

— Вам помочь? — спросил я, понимая, что ответа «да» не услышу.

— Нет... — еле слышно прошептала она и покачала головой.

Я знал, что день будет тяжёлым, но сказал ей прямо:

— Если снова услышу шум — вызову полицию.

Она не ответила. Просто зашла в квартиру и закрыла дверь.

Но, конечно же, ночью снова раздались крики. Те же удары. Я вздохнул, натянул футболку и пошёл стучать в дверь соседей. Стук, громче, ещё громче... Внезапно дверь приоткрылась, и из соседней квартиры выглянула бабушка, её глаза были полны тревоги.

— Толька бьёт её... Нинку мою. Совсем замучил, бедняга, а уйти некуда... — прошептала старушка.

Я кивнул, стиснул зубы и постучал ещё раз, на этот раз со всей силы. Дверь распахнулась, и на пороге возник Он. Пьяное лицо, злые глаза.

— Чего надо?!

— Угомонись. Если ещё раз услышу ор — полицию вызову. Где девушка?

— Чего? А тебе какое дело? Ты чё, её любовник? Нинка! Иди сюда, зараза!

Она вышла. Бледная, с огромными глазами, полными ужаса. Мне стало её безумно жаль. Мужик схватил её за волосы и рявкнул:

— Ты с ним мне изменяешь?!

Я больше не сдержался. Врезал ему со всей силы. Драка была короткой, но жестокой. Вскоре соседи вызвали полицию, нас обоих забрали в отделение. Штраф — и утром я был свободен.

Но домой не пошёл. Пошёл к ней.

Она открыла дверь, и, увидев меня, прошептала:

— Уходите...

— Не уйду, пока не поговорим.

Нина вздохнула, устало кивнула и пропустила меня в квартиру. На кухне мы молчали, потом она вдруг заплакала. Рассказала, что её забрали из дома в двадцать лет. Мать умерла, отец привёл мачеху, а та её терпеть не могла. Анатолий предложил уехать, и Нина согласилась. Сначала всё было хорошо, но потом его уволили с работы, и он превратился в монстра.

Я смотрел на неё и понимал: оставить её здесь — значит подписать ей смертный приговор.

— Собирай вещи, ты поедешь со мной. И даже не спорь.

— Я... я не могу... Он же... — её голос дрожал.

— Он тебя убьёт. Поехали.

Она сдалась. Быстро собрала сумку, и мы ушли. В тот же день я уезжал в свой город, но теперь уже не один. Я знал: моя мама примет её.

И оказался прав.

— Сынок, ты правильно поступил. Девочка должна прийти в себя, а мы ей поможем, — сказала мама, обнимая Нину.

Нина быстро устроилась на работу продавцом, много помогала по дому. Её было легко любить, с ней было весело. Я знал, что однажды она уйдёт, и боялся этого дня.

Накануне Нового года я свалился с простудой. Мама уехала с подругами, мы остались вдвоём. Нина готовила ужин, мы смотрели фильмы, и она так смешно их комментировала, что я едва не подавился чаем от смеха.

А потом... я её поцеловал.

Она не отпрянула. Наоборот, её пальцы скользнули по моей щеке, а губы ответили нежностью и страстью.

— Я тебя люблю, — прошептала она в ту волшебную ночь.

— Я тоже, — ответил я, и её глаза засветились счастьем.

Когда мама вернулась, она сразу всё поняла.

— Ну вот, мои новогодние желания всегда сбываются, — улыбнулась она.

Мы быстро подали на развод. Анатолий сначала огрызался, но стоило мне напомнить о полиции — сразу подписал бумаги. После развода мы сыграли скромную свадьбу.

Следующий Новый год мы снова встречали у мамы. Но теперь праздновали не только наступление года, но и первый месяц жизни нашей доченьки Катюши.