– Я экономлю на всём, а ты устраиваешь себе фотосессии в кафе? – бывший муж явился выяснять отношения

Сегодня снова пришли деньги. Эти ежемесячные переводы — не помощь, а формальность. Плата за наше общее прошлое, которое он так спешил забыть, откупившись. Я выдохнула и попыталась сосредоточиться на списке дел, но в воздухе, казалось, повисло тихое унижение. 

Вечером раздался звонок. Голос Даниила, моего бывшего, прозвучал неестественно сдержанно. 

— Мне нужно заехать, обсудить важное. Прямо сейчас. 

— Сейчас не очень удобно, Серёжка уроки делает, — попыталась возразить я, но он уже положил трубку. Это был не разговор, а объявление ультиматума. 

Он ворвался, как ураган. Его дорогие ботинки оставили на только что вымытом паркете грязные следы. 

— Покажи, на что тратишь деньги! — прогремел он, тыча пальцем в экран своего телефона. — Я тут экономлю на всём, новые шины отложил, а ты устраиваешь себе фотосессии в кафе? На мои кровные? 

На снимке я была в простом кафе с подругой Ольгой, мы отмечали её новую должность. Передо мной стоял скромный капучино и кусочек чизкейка. 

— Ты считаешь, моя жизнь — это сплошной праздник? — спросила я. — Ты видишь одну фотографию из сотни будней. 

— А что ещё? — он фыркнул, оглядывая скромную прихожую. — Алименты я исправно шлю, а ты, видимо, тратишь их на прихоти! На маникюры и латте! 

— На прихоти? — я не выдержала и рассмеялась. — Хорошо, Даниил. Проходи. Я покажу тебе мои «прихоти». 

Я повела его в комнату сына. На комоде аккуратными стопками лежало всё купленное за последнюю неделю: тёмно-синий школьный костюм, белые хлопковые рубашки, пара кроссовок для физкультуры. На столе лежали новые учебники, альбомы, канцтовары. 

— Вот куда ушли эти деньги. И не только они, — сказала я. — Твой перевод покрыл лишь половину, Даник. Вторую половину я добавила сама. Я хотела купить себе новое зимнее пальто. Теперь буду донашивать старое. 

Он молча смотрел на разложенное имущество нашего сына, на ярлыки с ценами. Его гнев, такой монолитный секунду назад, уступил место смущению и дурной догадке. 

— Вот, смотри, — продолжила я, поднимая ортопедический ранец. — Чтобы спина не искривилась. Вот обувь на сменку — кожаная, нога должна дышать. Костюм для занятий — не один комплект, их должно быть два. Тетради, учебные пособия, которыми школа не обеспечивает. Кисти, краски, спортивная форма. Хочешь, пройдёмся по каждому чеку? У меня всё сохранено. 

— Я не думал, что всё так… серьёзно, — пробормотал он. — Я не знал точных цен. 

— Конечно, не знал, тебе никогда не нужно было это знать. Твоя задача — перевести условную сумму и считать свой родительский долг выполненным. Моя — считать каждую копейку, выкраивать время среди двух работ, бегать по распродажам после восьми вечера и отказывать себе в самом малом, чтобы у нашего ребёнка было всё необходимое. Чтобы он ни в чём не чувствовал себя ущербным. А тот кофе, — я сделала паузу, — был моей первой кружкой за месяц, которую я выпила не на бегу и не из своей домашней кружки. 

В дверном проёме, прижавшись к косяку, стоял Серёжа. Он смотрел на отца серьёзными глазами, крепко сжимая в руке модель самолёта, которую мы клеили с ним весь прошлый вечер. 

— Мама, — тихо произнёс он. — Он опять кричит? Опять плохие слова? 

Даниил вздрогнул, будто очнувшись. В его взгляде мелькнула растерянность, почти стыд. 

— Нет, сынок, — голос его охрип. — Всё в порядке. Мы просто обсуждали. 

Он неловко потянулся к внутреннему карману пиджака, достал тонкий кожаный кошелёк. Не считая, вынул несколько крупных купюр и положил их на комод рядом с новым глобусом. 

— Это… на остальное. Или на торт, — выдавил он. Повернулся и вышел. 

Я обняла Серёжу, прижала его голову к себе, чувствуя, как бьётся его маленькое сердце. 

— Всё хорошо, солнышко. Иди, доделывай уроки. 

Только когда он скрылся в комнате, я раздвинула штору. Он сидел в своей иномарке, не двигаясь, уткнувшись лбом в руль. Потом резко завёл машину и уехал.

Я вернулась в прихожую. Следы на полу казались теперь не просто грязью, а чем-то символичным — отметинами грубого вторжения в нашу жизнь. Я налила в таз тёплой воды, взяла тряпку. И начала тереть паркет, смывая серые разводы, один за другим. Работа успокаивала.