– Ты серьезно считаешь, что твоя мама должна жить с нами постоянно? – с раздражением спросил муж, нервно постукивая пальцами по столу.

Елена замерла у окна, всматриваясь в весенние сумерки. Тихий вечер медленно опускался на город, размывая очертания домов в нежно-розовой дымке заката. Она готовилась к этому разговору несколько дней, подбирая правильные слова. И вот теперь, когда решилась наконец заговорить, в кухне повисла гнетущая тишина.

– Олег, пойми... – голос предательски дрогнул. – Мама совсем одна в своей квартире. После того случая с газом я места себе не нахожу. Ты даже не представляешь, чем это могло закончиться...

Она метнула быстрый взгляд на мужа, надеясь найти в его глазах хоть каплю понимания, но натолкнулась на стену холода. Олег застыл на стуле, плотно прижавшись к спинке, его руки были демонстративно скрещены на груди – весь его вид выражал категоричное "нет".

– Лен, сколько можно? Мы ведь уже говорили. На время – я не против. Но насовсем? – он медленно покачал головой. – Неужели ты не понимаешь, как сильно это изменит нашу жизнь?

В его словах слышалась горькая смесь раздражения и усталости. Десять лет вместе – Елена научилась улавливать каждый оттенок его настроения.

– Давай хотя бы попробуем, – она осторожно коснулась его руки. – Мама обещала не мешать. Она просто боится оставаться одна, особенно по ночам.

– А как же наше личное пространство? – Олег резко встал, прошёлся по кухне. – Мы только-только обустроили квартиру по своему вкусу. У нас появились свои привычки, свой распорядок...

Елена почувствовала, как к горлу подступает комок. Она понимала правоту мужа. Их уютный мир, построенный с такой любовью, действительно изменится. Но разве у неё есть выбор?

– Олежка, – она произнесла это ласково, как в первые годы их брака, – я не прошу решать прямо сейчас. Давай просто попробуем. Месяц, может, два...

Он остановился у окна, там, где минуту назад стояла она. Его плечи были напряжены, но Елена заметила, как они медленно опускаются – знак того, что муж начинает уступать.

– Хорошо, – наконец выдохнул он, не оборачиваясь. – Пусть приезжает. Но я сразу говорю – это временно.

Елена кивнула, чувствуя одновременно облегчение и тревогу. Она понимала: это только начало сложного пути, и никто не знает, куда он их приведёт. За окном окончательно стемнело, и в стекле отражались их силуэты – две одинокие фигуры, застывшие в разных углах кухни.

Прошла неделя. Мария Ивановна старалась ступать тише мыши, но половицы всё равно предательски скрипели под её ногами. Каждый скрип отдавался в висках Олега глухим раздражением. Он сидел в своём кабинете, пытаясь сосредоточиться на работе, но мысли путались.

– Лена, ты не видела мои очки? – донёсся из коридора голос тёщи. – Вроде на тумбочку положила...

– Мам, они у тебя на голове, – в голосе Елены звучала усталость.

– Ах да, – смущённый смешок. – Совсем память никудышная стала.

Олег с силой сжал компьютерную мышь. Эти бесконечные вопросы, постоянное движение за стеной, чужие разговоры... Их квартира, ещё недавно бывшая тихой гаванью, превратилась в проходной двор.

– Леночка, может чайку? – снова голос тёщи. – Я тут пирожки затеяла...

– Мам, я же просила – не начинай готовить без меня. Мы с Олегом привыкли...

– Да что там привыкли! – в голосе Марии Ивановны прорезались обиженные нотки. – Я всю жизнь готовлю, неужто и пирожки испечь не сумею?

Олег резко встал. В два шага преодолел расстояние до двери, распахнул её:

– Извините, но я работаю! Можно хоть немного тишины?

В коридоре застыли две фигуры. Мария Ивановна, маленькая, в домашнем халате, испуганно прижала руки к груди. Елена стояла рядом, закусив губу – она всегда так делала, когда сдерживала слёзы.

– Прости, Олежек, – тёща попятилась к своей комнате. – Я не хотела мешать...

– Мама, постой, – Елена дёрнулась следом, но Мария Ивановна уже скрылась за дверью.

Повисла тяжёлая тишина. Теперь она казалась Олегу ещё более гнетущей, чем недавний шум.

– Доволен? – тихо спросила Елена, глядя куда-то мимо мужа. – Она же старается...

– А я, значит, не стараюсь? – он понизил голос до шёпота, но от этого слова звучали ещё резче. – Я согласился на всё это, терплю, молчу. Но у меня тоже есть границы!

– Границы? – Елена наконец посмотрела ему в глаза. – Знаешь, что самое страшное? Я теперь чувствую себя чужой в собственном доме. Между молотом и наковальней. И с каждым днём всё хуже.

После того разговора в коридоре что-то надломилось. Мария Ивановна почти перестала выходить из комнаты, только шаркала иногда в ванную да на кухню. Елена носила ей еду, подолгу сидела рядом. А когда возвращалась – молча проходила мимо мужа, словно он стал невидимкой.

Олег ловил себя на том, что начал задерживаться на работе. Всё чаще засиживался допоздна в офисе, придумывая неотложные дела. Дома его встречала гнетущая тишина – та самая, о которой он так мечтал. Но теперь она казалась неправильной, искусственной.

В тот вечер он вернулся раньше обычного. В прихожей споткнулся о тёщины тапочки, чертыхнулся. И вдруг услышал приглушённый разговор из кухни.

– Доченька, я же вижу – неладно у вас, – голос Марии Ивановны дрожал. – Может, мне съехать? Найду какую-нибудь квартирку...

– Мама, перестань! Куда ты пойдёшь? – Елена говорила тихо, но в каждом слове слышалась боль. – Это наш с Олегом дом, и ты имеешь право здесь быть.

– Какое право, Леночка? Я же не слепая. Муж твой меня едва терпит, ты измучилась...

– Он привыкнет, – в голосе жены появились стальные нотки. – Должен привыкнуть.

Олег замер у двери. Что-то в интонации Елены заставило его похолодеть. Он вдруг с пронзительной ясностью понял: ещё немного – и трещина между ними станет непреодолимой пропастью.

– А если не привыкнет? – тёща словно озвучила его мысли. – Что тогда, доченька?

Тишина в ответ была красноречивее любых слов. Олег медленно попятился к выходу. Бесшумно взял куртку, ключи. Захлопнул входную дверь – теперь уже намеренно громко, будто только что пришёл.

– Я дома! – крикнул он, стараясь, чтобы голос звучал как обычно.

Но внутри всё сжималось от понимания: надо что-то решать. И решать быстро, пока не стало слишком поздно.

В ту ночь Олег не мог уснуть. Ворочался, прислушиваясь к дыханию жены. Елена лежала с краю кровати, отвернувшись к стене. Между ними – полметра пустоты, а казалось – целая пропасть.

В три часа ночи он встал, прошёл на кухню. Щёлкнул кнопкой чайника. И вдруг услышал тихие шаги – Мария Ивановна, в своём цветастом халате, замерла в дверях.

– Тоже не спится? – спросил он неожиданно мягко.

– Давление... – она помялась на пороге. – Можно?

Он кивнул. Тёща осторожно присела на краешек стула, сложила руки на коленях.

– Олег, нам нужно поговорить, – её голос звучал непривычно твёрдо. – Я всё решила.

– Что именно?

– Я уеду. Нашла квартиру в соседнем районе, недорогую...

– Мария Ивановна...

– Нет, дай договорить, – она подняла руку. – Я же не слепая. Вижу, как вы мучаетесь. Лена разрывается между нами, ты злишься... Так нельзя.

Олег молчал, глядя в окно. Там, в предрассветной мгле, мерцали редкие фонари.

– Знаете, – наконец произнёс он, – я ведь тоже хотел с вами поговорить. Только...

– Только что? – она подалась вперёд.

– Только не об отъезде. Я думал... может, нам просто научиться жить вместе? По-другому?

Мария Ивановна замерла, не веря своим ушам.

– Лена любит вас. А я люблю Лену, – он говорил медленно, тщательно подбирая слова. – Мы можем найти компромисс. Должны найти.

В дверях кухни послышался шорох. Они обернулись – там стояла Елена, прижимая руки к груди. По её щекам текли слёзы.

– Я всё слышала, – прошептала она. – Каждое слово...

Спустя месяц их жизнь словно перевернулась. Мария Ивановна сняла уютную однушку неподалёку – всего в паре кварталов от них. Елена с мужем помогли обустроить новое жильё, расставить мебель, развесить любимые фотографии.

– Вот здесь поставим кресло, – командовал Олег, – будете в нём читать. А на подоконник герань – вы же любите цветы?

Теперь у них появились новые традиции. По субботам Мария Ивановна приходила к ним на семейные обеды. А по средам они с Еленой ходили в бассейн – врач сказал, что плавание полезно для суставов.

– Представляешь, – делилась она с дочерью, – познакомилась там с такой интересной женщиной! Она тоже одна живёт, зато трое внуков. Позвала меня в их группу – они два раза в неделю собираются, то в шахматы играют, то песни поют...

Елена смотрела на мать и не узнавала: куда делась её растерянность, вечная тревога в глазах? Теперь она словно помолодела, расцвела.

А вечерами они с Олегом вновь оставались вдвоём. Он обнимал жену, зарывался носом в её волосы:

– Знаешь, а ведь твоя мама – мудрая женщина. Она не просто ушла – она научила нас всех чему-то важному.

– Чему же? – Елена прижималась к нему теснее.

– Тому, что любовь – это не только быть вместе. Иногда это значит дать друг другу пространство. И при этом оставаться семьёй.

За окном шелестел майский дождь. Где-то в соседнем доме горело окно – там, в уютной квартирке, Мария Ивановна, наверное, читала любимую книгу или болтала по телефону с новой подругой. Теперь все были на своём месте. И от этого их связь стала только крепче.