– Ты отказываешь после всего, что я для тебя сделала? – не поверила соседка, привыкшая обращаться ко мне за помощью

— Сонечка, открой, родная! Это срочно! — раздалось из-за двери сразу после звонка в воскресное утро. 

Вздохнув, я впустила её. Она стояла на пороге, вся в волнении. 

— Дочка, беда у меня! Зять с внуком из Питера неожиданно сегодня прилетают. Я в растерянности полной. Нужно и убраться, и на рынок сходить. Ты же не откажешь? 

Я посмотрела на ноутбук, стоявший на столе — срочный проект, дедлайн по которому был уже сегодня к вечеру. Я работаю из дома дизайнером, но для Ольги Петровны это всегда «сидит без дела». 

— Я сегодня очень занята, — попыталась я возразить. — Работа важная. 

— Какая работа в выходной? — махнула она рукой. — Ты всегда дома! Помоги пожилому человеку, я одна ведь. Вон, коробку с вещами ещё на антресоль поднять нужно, сил моих нет. 

Это было уже слишком. 

— Ольга Петровна, я не могу. Мне нужно закончить работу. 

В её глазах вспыхнуло недовольство. 

— Вот как? А кто тебе прошлой осенью рецепт от мигрени давал? А кто цветы поливал, когда ты на море уезжала? 

Цветы она залила так, что половина засохла, но это, конечно, не считалось. Год подобного «соседства» — вечные просьбы, мелкие одолжения, которые стали её правом, и моё молчаливое согласие. 

— Нет, — произнесла я твёрдо. — Сегодня — точно нет. 

— Ты отказываешь? Серьёзно? После всего, что я для тебя сделала? 

— Вы для меня ничего не делали, — сказала я. — Вы всегда только брали. Мое время, мои силы, мое желание быть хорошей соседкой. Сегодня у меня своя жизнь, и я не намерена её отменять. 

Она ушла. Я занялась работой, но пальцы сами потянулись к телефону. Я включила запись голосового и сказала всё, что накопилось. О том, что помощь должна быть взаимной. О том, как однажды мне понадобилось срочно доставить котейку к ветеринару, а она «боялась машин». О бесконечных мелких поручениях, которые съедают мой день. Я сказала, что ценю её первоначальную доброту — принесенный вишнёвый пирог, когда я только переехала. Но что с тех пор было лишь движение в одну сторону. Я отправила это голосовое сообщение. 

Тишина длилась два дня. А потом в дверь постучал незнакомец. 

— Я Алексей, сын Ольги Петровны, — представился он. — Можно поговорить? 

Мы сели на кухне. 

— Мама включила мне вашу запись, — начал он. — Я в шоке, честно. Я знал, что она иногда просит помочь, но не представлял масштабов. Простите её. Она очень одинока, и это неправильный способ обратить на себя внимание. 

— Я это понимаю, — кивнула я. — Но я больше не могу. 

— И не должны, — твёрдо сказал он. — Мы уже нашли ей помощницу, которая будет приходить дважды в неделю. И я буду приезжать чаще. 

Когда он уходил, то протянул маленькую коробочку. 

— Это от неё. Говорит, «в знак перемирия». 

В коробочке лежала потёртая книжка рецептов, а на закладке было написано: «Для Сони. Вишнёвый пирог. Прости». 

В следующую субботу я испекла тот пирог. И мы пили с ней чай, разговаривая о совершенно посторонних вещах — о новых фильмах, о том, как преобразился наш парк. Она не просила ни о чём. И в этом молчании было больше уважения, чем во всех её прошлых словах. 

Я научилась важной вещи: доброта не должна быть безотказной. Иногда самое доброе, что ты можешь сделать для другого и для себя — это выстроить стену. И дверь в ней должна открываться изнутри.