Свекровь не считает нашего сына своим внуком, а недавно объяснила нам почему

мнение читателей

Всё окончательно прояснилось вчера. Моя свекровь, Валентина Ивановна, наконец-то изложила причину своей ледяной отстранённости. Мы с Артёмом долго ломали голову, почему наш малыш вызывает у неё такую прохладу. 

— Боюсь, вы используете младенца как инструмент влияния на меня, — заявила она, глядя куда-то мимо нас. 

Я даже не сразу осознала смысл её слов. Какое влияние? Моё сознание отказывалось выстраивать эту абсурдную логическую цепь. Ранее она уже говорила, что настоящими бабушкиными внуками считает детей своей дочери, Ольги. А наш сын — это так, случайный побег на обочине её жизни. 

Артём стоял бледный. Теперь её странное поведение — редкие, церемонные визиты, дорогие, но бездушные подарки, — обрело жутковатый смысл. Эта женщина с самого начала была уверена, что её гениальный сын совершил роковую ошибку, связав жизнь со мной. Я давно оставила попытки заслужить её одобрение, это оказалось невыполнимой миссией. 

Наши контакты свелись к минимуму — визиты на дни рождения и Новый год. Я бы и вовсе обходилась без них, но ради супруга сохраняла подобие вежливости. Больнее всего било её вечное противопоставление меня и Ольги. Золовка представлялась эталоном во всём — от карьеры до умения готовить борщ. Я была лишь бледной тенью, недостойным вариантом. 

— Посмотри, как Оля своего мужа поддерживает, — частенько слышала я. 

— Не переживай, — пытался утешить меня Артём. — Она и к зятю изначально относилась настороженно. Всё изменилось, когда племянники появились. 

И правда, с детьми Ольги она была образцовой бабушкой — проводила с ними всё время, баловала, водила на прогулки. Мы наивно полагали, что с рождением нашего Миши всё изменится. Однако Валентина Ивановна лишь изредка звонила, интересуясь формальными вещами. Муж тяжело переживал это равнодушие. 

— Подрастёт немного, станет интереснее, тогда и мама проникнется, — твердил он. 

Я же сомневалась. Её отчуждённость была слишком явной. Пока одних внуков она видела еженедельно, нашего ребёнка почти не знала. Боль всего сильнее ранила Артёма. Его тихую обиду было больно видеть. 

В конце концов, он не выдержал и задал прямой вопрос, надеясь понять причину такой несправедливости. 

— Не желаю становиться объектом для шантажа, — холодно ответила она. — Вы можете в любой момент ограничить моё общение с ним, чтобы вынудить меня к чему-либо. Дочь на такое никогда не пойдёт. 

Мы онемели. Столь причудливая и параноидальная конструкция могла родиться только в её сознании. Выходило, я — коварная интриганка, а наш сын — всего лишь разменная монета в гипотетических баталиях за влияние. 

Артём воспринял это как глубочайшее предательство и сейчас не общается с матерью, что лишь укрепило её в правоте своих бредовых идей. Меня же, как ни странно, охватило облегчение. Теперь я точно знала: наш малыш будет ограждён от подобного «родственного» чувства. 

В рубрике "Мнение читателей" публикуются материалы от читателей.