Сначала перепиши на меня часть квартиры, потом поговорим о ремонте, - заявил муж

— Сначала перепиши на меня часть квартиры, потом поговорим о ремонте.   

Он произнес это так спокойно, будто предложил заказать пиццу. Мы сидели на кухне, перед нами лежал каталог с образцами плитки.  
— То есть как? — я не сразу поняла.  
— Ну, оформи на меня долю. Хочешь ремонт — давай сначала урегулируем юридические вопросы.  

Он потянулся за чашкой. Кофе уже остыл.  
— Ты серьёзно? — спросила я, чувствуя, как под рёбрами сжимается холодный ком.  
— Да. Иначе нет смысла вкладываться.  
Он встал, отнес чашку к раковине, будто разговор закончен.  

Квартиру я купила за год до свадьбы. Наследство от бабушки, продажа старой дачи, три года экономии на всём — так собрала на однокомнатную в спальном районе. Когда мы с Романом поженились, он переехал ко мне. «Не вижу смысла брать ипотеку, пока есть где жить», — сказал тогда. Я согласилась: зачем лишние кредиты?  

Первые два года всё было идеально. Он сам предложил сделать ремонт: «Хочу вложиться в наш дом». Говорил о душевой вместо ванны, о французских окнах… Мечтал, а я верила. Пока не начались отговорки. То работа, то кризис, то «давай подождём до весны». Вчера вечером, когда я в пятый раз показала ему протекающий кран, он вдруг оживился: «Ладно, займёмся этим в выходные».  

А сегодня — юридические вопросы.  
Я ждала, что он заговорит первым, но он уткнулся в телефон. Включил телевизор. Будто ничего не случилось.  
— Объясни, — не выдержала я.  
— Что тут объяснять? — он пожал плечами. — Ты собственник. Если мы разведёмся, я останусь ни с чем.  
— То есть ты уже думаешь о разводе?  
— Нет. Но и ты подумай: я вложу в ремонт полмиллиона, а потом?  

Цифра «полмиллиона» резанула. Откуда он взял такие деньги? Его зарплата едва покрывала коммуналку и продукты.  
— Ты копишь? — спросила осторожно.  
— Мама хочет помочь, — ответил он, и я поняла: разговор готовился давно.  

Его мать всегда считала, что сын «въехал в чужую клетушку». На свадьбе ехидно спросила: «А брачный контракт подпишете?»  
— Значит, ты просто не доверяешь мне, — сказала я.  
— Это не про доверие. Это про справедливость.  
Он произнес это твёрдо, как будто репетировал.  

Ночью я ворочалась, вспоминая мелочи. Как он морщился, когда я просила не бросать носки на пол: «Твоя квартира, твои правила». Как в ссорах бросал: «Мне проще уйти, ведь это твои стены». Я считала это шутками.  
А ещё — его паузы, когда друзья спрашивали: «Когда своя хата будет?» Он смеялся: «Работаем над этим». Но теперь я знала: «работа» началась сегодня.  

Утром он попытался обнять меня, будто забыв вчерашнее. Я отстранилась.  
— Ты правда хочешь, чтобы я переписала на тебя долю? — переспросила я.  
— Не всю, — он улыбнулся, как будто делал уступку. — Хватит 30%.  
— А если я откажусь?  
— Тогда ремонт подождёт.  

Он говорил о краске, сантехнике, а я слышала другое: наш брак — сделка. Его любовь — аренда с правом выкупа.  
— Хорошо, — сказала я. — Давай не будем делать ремонт.  
Он замер.  
— Ты шутишь? Мы же…  
— Нет. Мне не нужен ремонт на таких условиях.  

Он пытался спорить, но я вышла на балкон. Воздух пах весной. Внизу кричали дети, гоняя мяч. Я купила эту квартиру, мечтая о семье. О совместных завтраках, ёлке у окна… Теперь мне казалось: эти стены стали клеткой. Не для него — для меня.  

Вечером он извинился: «Я погорячился». Предложил выбрать обои. Но я уже не могла смотреть на каталоги.  
— Давай сначала разберёмся с нами, — сказала я.  
Он промолчал. Видимо, «юридические вопросы» оказались важнее.  

Он твердит, что я всё преувеличиваю. А я думаю: может, он и прав. Но если «справедливость» для него — это процент в моей квартире, то что тогда любовь?