— Скажи ей, что тебе зарплату урезали из-за кризиса, — шептала свекровь моему мужу, думая, что я ничего не слышу

Я стояла в коридоре, протирая пыль с полки, когда услышала шепот из кухни. Голос свекрови был похож на шипение кипящего чайника:  

— Скажи ей, что тебе зарплату урезали из-за кризиса. Поймет. А то начнет копейки считать…  

Муж что-то пробормотал в ответ, но я уже не различала слов. Рука сама сжала тряпку так, что пальцы онемели.  

Вошла на кухню, будто ничего не заметив. Свекровь, как всегда, сидела за столом с чашкой чая, накрашенные губы поджаты в ниточку. Муж, Денис, уставился в окно, будто за стеклом происходило что-то невероятное.  

— Мама уходит, — сказал он, не поворачиваясь. Свекровь встала, поправила платье и улыбнулась мне.  

После ее ухода я взялась мыть посуду. Вода текла горячая, но я не чувствовала температуры. «Урезали зарплату». Если б он сказал это сам, я бы поверила. Но теперь сомнения резали, как нож: а если это неправда?  

До этого мы три месяца обсуждали, как сократить расходы. Я перешла на дешевую косметику, перестала покупать сыну новые футболки, хотя он вырос из старых. Денис говорил, что его компания держится, но премии отменили. Я верила.  

Теперь понимала: он просто повторял то, что ему велели.  

Вечером, когда сын уснул, я села напротив мужа в гостиной.  

— У тебя точно с работой все в порядке? — спросила прямо.  

Он дернул плечом:  

— Ну, ты же знаешь… Кризис.  

— А мама твоя откуда знает? — не отводила взгляда.  

Денис замер, потом потянулся за пультом от телевизора.  

— При чем тут она?  

Я встала, подошла к окну. На улице горели фонари, как всегда в это время.  

— Я слышала ваш разговор.  

Тишина. Потом стук пульта о стол.  

— Не надо было подслушивать!  

— Не подслушивала. Вы говорили громко, — голос стал громче. — Почему ты не сказал мне правду?  

Он молчал. Я обернулась: его лицо было серым.  

— Мама думает, ты… — он замялся.  

— Что я? Начну скандалить? Или сбегу, если денег не хватит?  

Он не ответил.  

Раньше свекровь часто вставляла фразы вроде «не все могут зарабатывать, как мы с отцом». Я думала, это просто ее манера. Теперь видела: она считала меня слабым звеном. А Денис… Денис слушал.  

— Ты вообще хочешь со мной говорить? — спросила тише. — Или только докладывать, что одобрено мамой?  

Он вскочил:  

— Хватит! Ты не представляешь, каково мне между вами!  

Я ждала, что он продолжит. Объяснит, защитит, извинится. Но он вышел, хлопнув дверью.  

С тех пор мы спим спиной к спине. Деньги он по-прежнему отдает, но я проверяю каждую трату, будто ищу подвох. Иногда ловлю его взгляд и вижу ту же мысль: он знает, что я знаю.  

Свекровь звонит реже. Видимо, Денис что-то сказал. Или она сама поняла.  

Мы не ругаемся. Мы просто разучились разговаривать. Я думаю, что он солгал. Он думает, что я не доверяю. И мы оба правы.  

Сегодня утром сын спросил: «Почему папа не смеется?» Я ответила, что папа устал. Но поняла: если мы не найдем слов, наша тишина станет его нормальностью.  

Может, завтра я спрошу Дениса о работе без упреков. Или он сам заговорит. Пока же мы варим кофе в одной кухне, разделенные невидимой стеной из невысказанного. Иногда кажется, что кризис — это не про деньги. А про то, как легко разрушить то, что годами строилось, одним разговором.