Оставила мужу квартиру в надежде, что он отстанет от меня

— Ты серьезно? Ты отдаешь мне квартиру? — Дмитрий щурился, перебирая документы на столе. Его пальцы, привыкшие сжимать мою руку слишком крепко, теперь барабанили по папке с печатями.  

— Да. Все оформлено. Ты можешь остаться здесь, — ответила я, наблюдая через окно за дождем, который стучал по подоконнику, будто торопил: скорее, скорее.  

Он рассмеялся — коротко, как залаял.  
— И что, теперь мы квиты? Ты думаешь, это всё решит?  

Я не ответила. Решит ли? Не знала. Но два года судов, его звонки ночью, смс-ки с угрозами «вернуться» — я готова была отдать что угодно, лишь бы он исчез. Даже эту квартиру. Нашу бывшую «крепость», где он проверял мои сообщения, а я училась тише дышать, чтобы не разозлить.  

— Подпишешь? — спросила я, указывая на последнюю страницу.  

Он взял ручку, медленно, нарочито, потом резко швырнул ее на стол.  

— Ты сбегаешь. Как всегда. Помнишь, как убежала в тот день к маме? Я тогда нашел тебя за два часа.  

Помнила. И помнила синяк на плече, который прятала под шарфом до лета.  

— Это не побег, — сказала я. — Это обмен. Ты получаешь квартиру, я — покой.  

Он подписал. Выдох, который я сдерживала пять лет, наконец, вырвался наружу.  

Переезжала ночью, будто кралась, хотя имела право. Взяла только книги, одежду и старую фарфоровую кошку — подарок мамы. Новая квартира была меньше, зато без него. Первые две недели я спала по десять часов, как будто отсыпалась за все годы под одним одеялом с ним.  

Но на пятнадцатый день в дверь постучали. Не думала, что он найдет меня так быстро.  

— Это из ЖЭКа, — прохрипел голос за дверью. — Проверить счетчики.  

Я открыла, и ледяная ладонь схватила меня за запястье.  

— Привет, Лерка.  

Дмитрий втолкнулся внутрь, огляделся.  

— Убого, — усмехнулся он. — Но тебе и не надо лучше.  

Сердце колотилось, но я не отступила.  

— Ты нарушаешь договор. Квартира твоя, я больше ничего не должна.  

— Договор? — Он пнул стул, тот грохнулся о стену. — Ты думала, я отстану, если подмахну бумажку? Ты моя. И всегда будешь.  

Он приблизился, от него несло алкоголем. Но вдруг я заметила, как он похудел, под глазами — синяки. Слабый. Я справлюсь с таким. 

— Выйди, — сказала я.  

— Или что? Вызовешь полицию? — Он засмеялся. — Ты же боишься. Как в прошлый раз.  

И правда: тогда, после его угроз, я дрожала в участке, а он, улыбаясь, объяснял дежурному: «Жена истерит, у нее паранойя». Но сейчас я достала телефон.  

— Выходи. Или я нажму три цифры. И на этот раз не отзову заявление.  

Он замер. Раньше это работало — я отступала. Но не теперь.  

— Ты… — он задохнулся от ярости. — Ты пожалеешь.  

Дверь захлопнулась. Я опустилась на пол, меня трясло.  

Он звонил каждую ночь. Молчал в трубку, дышал. Я меняла номера — он находил новые. Потом начались сообщения: «Ты скучаешь. Вернешься». Я удаляла.  

А потом я встретила бывшую соседку:  

— Ваш муж продал квартиру. Уехал, говорят, в другой город.  

— Продал? — переспросила я. 

— Да уж. Видать, деньги понадобились.  

Вечером я купила вина, села у окна и смотрела, как гаснет закат. Он сдался. Продал наше прошлое, как старую мебель. Значит, я перехитрила. Или он сам понял, что я больше не та испуганная Лера, которая плачет в подушку.  

Но через месяц раздался звонок из больницы. Дмитрий. Пьяная драка, ножевое ранение, состояние тяжелое. «Просит вас», — сказала медсестра.  

Я положила трубку. Не поехала.  

Потом он пытался звонить еще раз, из реабилитационного центра. Говорил, что «исправится». Я молчала.  

— Ты счастлива? — спросил он, наконец.  

— Да, — ответила я и положила трубку.  

Не знаю, поверил ли. Но это правда.