Муж разозлился, когда я постройнела, теперь наш брак под угрозой

Сегодня утром я поймала своё отражение в зеркале и замерла. Пятьдесят килограммов, исчезнувшие за два года упорного труда, изменили всё. Вместо расплывчатого силуэта я видела чёткие, уверенные линии. Я наслаждалась лёгкостью, которой не знала много лет. 

За моей спиной прошел муж. 

— Опять застыла у зеркала? — в голосе проскользнула усмешка. 

Я ответила, что просто не могу поверить своим глазам. Он пожал плечами, пробормотав что-то о том, что и прежняя версия ему нравилась, и что все эти ограничения были лишними. Его слова не находили во мне отклика. Для него это было «ограничения», для меня — долгожданное освобождение. 

Я вспомнила, как всего два года назад каждый подъём по лестнице отзывался одышкой и болью в коленях. Теперь же я с лёгкостью пробегала несколько километров, чувствуя, как моё тело, сильное и послушное, радуется движению. Мой путь к этому состоянию был вымощен железной дисциплиной: консультации нутрициолога, изнурительные тренировки, отказ от привычных удовольствий. Сергей вначале формально поддерживал мои начинания, но его одобрение быстро испарилось. 

Его замечания стали частью нашего быта. За ужином он с гримасой разглядывал мою тарелку с зеленым салатом и мясом на пару. На мои попытки объяснить важность выбранного пути он отмахивался, утверждая, что раньше, когда я была «домашней» и «спокойной», всё было гораздо лучше. Чем стройнее я становилась, тем чаще он упрекал меня в том, что я трачу все силы и время на «качалку», забывая о семье. 

Я не понимала этой логики. Я по-прежнему выполняла всю домашнюю работу, занималась детьми, но теперь в моём расписании появилось время и на собственное здоровье. Однажды я прямо спросила его, чего он хочет. Его ответ поверг меня в ступор: он сказал, что хочет, чтобы я вернулась к тому, какой была. Туда, где я была милой, неуверенной в себе «пышечкой», которая никуда не стремилась и все вечера проводила с ним на диване. 

Тогда до меня начало доходить. Его пугала не моя новая внешность, а моя обретённая уверенность. Он боялся, что у меня появится выбор, что я пойму собственную ценность без его постоянного одобрения. Его упрёки в том, что я «верчусь перед зеркалом» и «стала общественным достоянием», были лишь ширмой для его собственного страха — страха потерять контроль. 

Однажды вечером, когда он мылся, я взяла его планшет. Мне не нужны были доказательства, мною двигало смутное желание понять. И я нашла переписку с его другом Игорем. Там, в откровенном диалоге, всё встало на свои места. Сергей писал, что моё преображение — это проблема. Что раньше я была «привязана» и «никогда бы не ушла», а теперь он кажется себе «бледным» на моём фоне и боится, что я найду кого-то лучше. 

Я опустила планшет и долго смотрела в окно. Его раздражение, его колкости — всё это было не из-за гречки или тренажёрного зала. Всё было гораздо проще и трагичнее. Наш брак все эти годы держался на моей неуверенности. Я, полная и несчастная, была для него безопасной гаванью. Я, похудевшая и счастливая, стала угрозой. 

Теперь мне предстояло сделать выбор: пытаться вернуть прошлое, которого уже не существовало, или идти вперёд — одной, но свободной.