Муж после шестидесяти лет предложил мне пожить порознь, нехотя я согласилась

Я сидела в уютном кресле. Никто не хлопал дверью, не требовал немедленно починить сломавшуюся ручку. С момента моего переезда прошел уже месяц, и я с каждым днем открывала для себя новые прелести одиночества. 

Все началось с неожиданного предложения Сергея. 

— Соня, а что, если мы поживем порознь? Тебе ведь досталась та светлая квартира. Ты постоянно стремишься к идеалу, а мне комфортно в моем привычном хаосе. 

Меня тогда поразила его речь, но я не подала виду. Позже он возвращался к этому разговору, и я в самом деле начала размышлять о так называемом «гостевом браке». 

Я заселилась в новую квартиру легко, взяв лишь чемодан с личными вещами. Первые дни были странными, однако очень скоро я осознала, насколько мне по душе эта свобода. По утрам я готовила себе кофе и могла неспешно пить его, глядя в окно. 

Сергей звонил постоянно. Сначала его тон был бодрым, затем в голосе появились нотки жалобы. Он рассказывал о пригоревшей яичнице и о том, как не справляется с современной техникой. Я предлагала поискать решения в интернете, но он лишь ворчал в ответ. 

Спустя некоторое время он начал намекать на мои возможные визиты. Я отклоняла эти предложения, ссылаясь на собственные хлопоты по обустройству нового жилья. 

Через пару недель он позвонил с расстроенным видом, жалуясь на протекающий унитаз и прося приехать помочь. Я удивилась и предложила вызвать сантехника. Он начал оправдываться, что не умеет этого делать, что всегда я занималась подобными вещами. Я терпеливо объяснила, что взрослый человек вполне способен найти мастера, но он продолжал настаивать, что у меня лучше получается. В конце концов я сослалась на визит в парикмахерскую и завершила разговор. 

После этого начались звонки от детей. Дочь Катя упрекала меня в том, что я бросила отца, говоря, что ему сложно одному. Я напоминала, что это была его идея, и предлагала пусть учится справляться самостоятельно. Сын Дмитрий вторил сестре, говоря, что отец растерялся и даже не может нормально сварить суп. В ответ я лишь повторяла свою позицию, что Сергею пора учиться самостоятельности. 

Сергей не прекращал звонить по любому поводу — то свет мигал, то душ плохо работал. Его излюбленной фразой стало: «Ты же знаешь, как с этим справиться». В ответ я напоминала, что он сам хотел самостоятельности. 

Потом его тактика изменилась. Он устраивал обеды с детьми, где жаловался на свою одинокую жизнь. Это вызывало новую волну уговоров от детей. Дочь говорила, что он страдает, а сын — что я всегда была опорой семьи. Я спрашивала, разве мне все эти годы было легко, разве я не заслужила права пожить наконец для себя. На упреки, что мы семья, я резко отвечала, что мы не слуга и господин. 

Ситуация достигла пика, когда дети собрались у меня для серьезного разговора. Они настаивали, что я обязана вернуться, потому что мы семья. Я спокойно отвечала, что не уходила, а просто живу отдельно по воле самого Сергея. 

После этой встречи звонки от Сергея стали реже. Дети, видя мою твердость, постепенно перестали уговаривать меня вернуться. Их визиты теперь были лишены прежней настойчивости, они научились принимать мой выбор. 

По вечерам я вышивала, читала, слушала старые пластинки. Никто не требовал немедленно постирать рубашку, не жаловался на слишком тихую музыку. Я чувствовала, как с каждым днем уходит многолетняя усталость, а ее место заполняет незнакомая прежде легкость. 

Я поняла: мне не одиноко, мне спокойно. Я улыбнулась и подумала: «Вот оно, настоящее счастье. Не для всех, а только для меня». 

Спустя полгода Сергей позвонил. Он сообщил, что познакомился с женщиной и они решили жить вместе, поэтому нам нужно оформить развод. Я выслушала его спокойно, с легкой улыбкой. Пожелала ему удачи и положила трубку. Теперь моя жизнь всецело принадлежала только мне. Кто-то, вероятно, осудит меня, но наверняка найдутся те, кто поймет.