Мой муж заядлый рыбак, и я уже не знаю, что делать с его увлечением

Моему мужу, Лёше, недавно исполнился 41 год. И вот на сорокалетие его друг Виталик вручил ему подарок с таким торжественным видом, будто это не снасти были, а ключи от яхты:

— Лёха, ты теперь в нашем рыбацком клубе! Поздравляю!

— Ого, спасибо, — сказал Лёша, повертел коробку в руках. — А как этим вообще пользоваться?

Ну, посмеялись, выпили по чуть-чуть, и поставили этот "набор настоящего мужчины" на балкон. Там он и стоял. Полгода. Потом ещё полгода.

Лёша то болел, то работал, то в отпуске вялый валялся. Рыбалка? Какая рыбалка? Не до того было. А потом — бац — очередной день рождения. И тут Виталик, не теряя хватки, опять поднимает тему:

— Всё, Лёха, отмазки закончились. Завтра в пять утра выезд. Будь готов!

— А если дождь?.. — робко спросил муж.

— Даже если снег с дождём и градом. Всё, решено.

И мне ещё кивнул:

— Надюша, встречай героя с добычей! Рыбный день тебе обеспечен!

Я тогда только плечами пожала. Ну и ладно, пусть едет, развеется. Главное, чтобы обратно не с температурой. И если уж рыбу привезёт — отлично, меньше в магазин таскаться.

Но знаете, как говорят? «Осторожно с желаниями». Так вот — я б лучше в магазин каждый день бегала с двумя авоськами, чем снова переживала это безумие, которое началось после той поездки.

Сначала они катались вдвоём. Потом как-то быстро компания расширилась. Теперь их пятеро — взрослые мужики, весёлые, громкие, с идеями. Один всегда «трезвый штурман», остальные развлекаются. На нашей машине. Наш джип, взятый в кредит, после пары таких вояжей стал... как бы это сказать... пахнуть жизнью. Точнее, смертью. Рыбной.

Я захожу однажды в салон — и чуть не падаю. Болотом воняет. Сырой рыбой. Какими-то тухлыми водорослями. Я даже не знала, что такие запахи вообще бывают в природе.

— Лёш, ты её в салоне чистите, что ли? — спрашиваю.

— Нет, что ты. Просто пока везём, рыба иногда немного течёт...

— Немного? У нас в багажнике экосистема новая образовалась!

Но это всё — цветочки. Ягодки начались, когда Лёше начал постоянно «везти». Он — звезда их рыбацкой шайки. Всегда с самым большим уловом. Караси, окуни, щука... Я их и по названиям-то не различаю. Но Лёша — гордый, счастливый. Как будто не рыбу поймал, а медаль взял на олимпиаде.

Приезжает он такой, открывает дверь с пакетами, из которых уже капает, и кричит:

— Надюха, смотри, какая красавица!

— Ой, Лёша, да убери ты её с кухни. Я сейчас сознание потеряю...

Каждое воскресенье одно и то же: ванна, кровь, чешуя, вода на полу. Я, будто в какой-то сцене из фильма ужасов. Только вместо маньяка — мой добрый муж с ухмылкой и рыбой в руках.

— Лёш, может, будешь отпускать их обратно? Ну, похвастался — и отпустил.

— Какой в этом смысл? — искренне удивляется он.

— А продавать? На рынок, например?

— Ты чего? Я ж для тебя стараюсь.

— А я не просила…

Честно — просила только одного: чтоб не припирался с мешками этих мокрых существ домой. Я даже не готовлю их уже — морозилка трещит по швам. Начала предлагать соседям. Стыдно-то как!

Открываю дверь:

— Ой, Галина Петровна, может, хотите рыбки?

— Ой, давайте! Только карасиков — муж любит.

— Конечно, вот, с хвостиком!

Каждый раз чувствую себя как уличный торговец. В голове только одна мысль: «Только бы Лёша не узнал». Он, конечно, не скандалист. Просто обидится. Замкнётся в себе, будет молчать пару дней, смотреть в окно, как герой трагедии.

И вот недавно я с мамой говорю по телефону, жалуюсь:

— Мам, я больше не могу. Я уже ненавижу слово "рыба".

— Надь, а ты сделай вид, что отравилась. Пусть подумает, что речная рыба — это опасно.

— Мам...

— Что? У меня тётка так сделала. Работает!

Я послушалась. Съела ложку ухи, потом легла на диван, держась за живот и страдая.

— Лёш... ой... что-то не то...

— Что случилось?

— Уха твоя... Наверное, червяк какой попался. Я не могу...

Он испугался. Ходил рядом, по лбу трогал.

— Блин, я всегда боялся, что это случится. Ну его нафиг...

И знаете что? В следующие выходные он не поехал. Сидел дома, грустный. Мужики звонили — ругались. Один даже приехал и привёз мешок рыбы — "раз ты не можешь, держи, делай, что хочешь".

Но тут случилось чудо.

— Надь, — говорит он мне, — я понял. Буду продавать рыбу сам. Тебе нельзя — вдруг опять отравишься. Я сам.

Я чуть не расплакалась. Не от радости. От чувства вины. Ложь — во благо? Может, и так. Но если кто-нибудь подарит ему охотничье ружьё... я, пожалуй, сразу притворюсь, что у меня аллергия на перья. Или скажу, что слышала выстрелы — и у меня теперь ПТСР.