Мошенники развели подругу, хотя я сто раз ее предупреждала и просила не ввязываться в это дело

— Я перевела им пятьдесят тысяч, — сказала Катя, улыбаясь так, будто сообщила о выигрыше в лотерею.  

Я слушала и все еще не верила. 

— Ты вообще читала, что я тебе скидывала? Там же четко написано: «Финансовая пирамида».  

Она закатила глаза, словно я напоминала перед сном почистить зубы. 

— У них лицензия. И офис в центре. Вчера сама туда ездила.  

Я уставилась в ее розовые ногти с блестками — точно такие же, как в пятнадцать, когда мы красились в школьном туалете. Катя не менялась. Даже сейчас, в сорок пять, верила в «волшебных инвесторов», как когда-то верила, что крем за триста рублей уберет целлюлит за неделю.  

— Верни деньги, пока не поздно, — сказала я.  

— Не поздно. Через месяц получу семьдесят пять!  

Первый раз ее «развели» в 2003-м. Тогда мошенники продали ей диски с курсом «Английский за три дня». Потом были псевдопсихологи, сетевой маркетинг, криптовалютные боты. Каждый раз я составляла таблицы, искала отзывы, звонила юристам. Каждый раз она морщила нос: «Ты слишком мнительная».  

Но это было другое. В ее голосе слышался страх. Ипотека, кредиты, сын-студент. Она задыхалась, а пирамида махала перед ней кислородной маской.  

Через две недели Катя прислала скриншот с балансом: «150 000!». Написала: «Молчишь от зависти?»  

Я набрала ее номер. 

— Выводи немедленно.  

— Не могу. Нужно набрать минимальную сумму для вывода — 200.  

— Это ловушка.  

— Ты просто не разбираешься! — она крикнула и бросила трубку.  

Она влезла в долги. Заняла у сестры, оформила микрозайм. Когда я пришла к ней с распечатками статей о банкротстве, она выставила меня за дверь: «Не хочу твои советы!»  

Ее сын Максим звонил мне ночью: «Мама плачет. Говорит, вы поссорились». Я молчала. Как объяснить парню, что его мать выбрала аферистов вместо лучшей подруги?  

Через месяц Катя стояла на моем пороге. Губы подрагивали, тушь размазана.  

— Они исчезли, — прошептала она. — Сайт не работает. Номера не отвечают.  

Я ждала, когда внутри поднимется «я же говорила». Вместо этого навернулись слезы. 

— Сколько потеряла?  

— Триста восемьдесят... — она прислонилась к косяку, будто цифра была физическим грузом.  

Я втащила ее в квартиру, посадила на диван. 

— Подадим в полицию, — сказала я.  

— Бесполезно. Звонила — сказали, вероятность найти нулевая.  

Мы сидели в тишине. Я вспомнила, как в десятом классе Катя отдала мне свой обед, когда у меня украли кошелек. «Друзья должны помогать», — сказала она тогда. Теперь я чувствовала ту же беспомощность.  

Она продала машину. Переехала в однокомнатную квартиру. Максим бросил институт, устроился курьером. Когда я предложила помочь деньгами, Катя вспыхнула: «Не надо жалеть!»  

— Прости, — сказала она. — Я думала... они такие милые были. Звонили каждый день, спрашивали о здоровье.  

Мошенники дали ей то, чего не хватало: иллюзию заботы. Я кричала о рисках, а они говорили «мы вас ценим».  

— Почему ты не слушала меня? — спросила я. Не зло. Просто чтобы понять.  

— Потому что ты всегда права, — она горько усмехнулась. — А они... они называли меня «дорогой клиент».  

Сейчас Катя работает в супермаркете. Стоит за кассой, проводит скидочные карты. 

Вчера она показала смс: «Поздравляем! Вы выиграли 100 000 рублей!».  

— Удалю, — сказала она, прежде чем я открыла рот.  

Мы молча пили кофе. Я знаю, это ненадолго. Рано или поздно появится новый «инвестор», новый «гарантированный доход». И я снова буду звонить, спорить, пытаться достучаться. А она, наверное, опять все сделает по-своему.