Дочь заявила, что ненавидит маленького брата и хочет жить с отцом и его новой семьей

Открыв дверь, я пропустила в прихожую свекровь. 

— До чего ты докатилась! — сразу заверещала она. — Сонечка рыдает у меня в гостиной, я час не могла ее успокоить! Ты хоть понимаешь, что творишь? 

— Тихо! — бросила я, устремляясь вглубь квартиры. — Миша только заснул, не будите его. 

Сын посапывал в своей кроватке. Я прикрыла дверь и вернулась к незваной гостье. Причина ее визита была мне ясна. Моя старшая, Соня, четырнадцати лет от роду, объявила войну моему новому замужеству. А уж известие о моей беременности и вовсе привело к затяжному конфликту. 

Я и сама отдавала себе отчет в своей доле вины. После развода я пыталась заткнуть дыру, оставленную ушедшим супругом, подарками и вседозволенностью для дочери. В итоге она выросла с твердой уверенностью, что является центром вселенной. 

Появление в нашей жизни Романа Соня восприняла в штыки. Она боялась, что теперь у нее появится еще один начальник. Сколько ночей было испорчено ссорами, сколько слез пролито. 

К счастью, мой избранник оказался мудрым человеком. Он сразу нашел верные слова. 

— Не переживай, — сказал он Соне как-то раз. — Я не собираюсь тебя поучать или пытаться заменить твоего папу. У тебя есть родной отец, и это его роль. 

Окончательно смягчило дочь то, что мы переехали в просторный дом. У нее появилась своя комната с балконом и, главное, собственная ванная. Еще одним козырем стал наш двор с летней кухней и местом для костра, где она могла собираться с одноклассниками. Ее социальный статус взлетел до небес. 

Роман держал данное слово и не лез с наставлениями. Он держался сдержанно, и какое-то время это всех устраивало. 

Год прошел относительно спокойно. А потом на свет появился Миша. 

Мой муж души не чаял в сыне. Он сам вставал по ночам, а по вечерам читал малышу сказки, убаюкивая его низким голосом. Именно тогда Соня, похоже, впервые осознала разницу между формальной заботой и настоящей, самоотверженной любовью. Ее стала разъедать зависть. 

— Чего ты хотела? — спросила я ее после очередного скандала. — Это ты сама отгородилась стеной и заявляла, что Роман тебе никто. А он был готов стать тебе близким человеком. Ты сама все разрушила. 

Когда мы устроили скромный праздник по случаю того, что Мише исполнилось полгода, Соня заявила, что мы балуем младенца, который даже не понимает, что происходит. 

— Миша — мой сын, — сухо сказал Роман. — А ты — чужая для меня девочка. Почему твой идеальный папа не дарит тебе того, чего ты жаждешь? 

— У него другие приоритеты! — выкрикнула она в ответ. — И он платит алименты! Он не может тратить деньги бездумно, в отличие от тебя! 

— Верно, я могу. Мой ребенок ни в чем не будет знать отказа. 

После этой ссоры Соня и сбежала к бабушке. 

— Ольга Сергеевна, — сказала я твердо, — Соня сама вырыла эту пропасть между собой и нашей семьей. Она ежедневно ранила моего мужа. Ждала ли она в ответ ласки и щедрости? Я устала уговаривать ее быть добрее. Если ей здесь так плохо, может, ей стоит пожить с отцом? Хотя я сильно сомневаюсь, что он этого действительно захочет. 

Неделю она провела у свекрови. За это время ее обида лишь окрепла и превратилась в холодную, непримиримую злобу. Она открыто заявила, что ненавидит брата и не желает видеть, как он купается в любви, которая, по ее мнению, должна принадлежать лишь ей. 

В итоге на семейном совете, где Соня шокировала всех ледяной речью о своей ненависти, было решено, что она переедет к отцу. Я сказала, что буду переводить деньги. 

— Ты всегда сможешь вернуться, если пересмотришь свое отношение, — сказала я ей на прощание. 

В ответ она лишь презрительно усмехнулась, уверенная в своей правоте.