Дети полностью погружены в свои смартфоны, а я не знаю, как их вытащить в реальную жизнь

Меня окончательно вымотала эта ситуация. Мой сын полностью утратил ко всему интерес. Стоит ему переступить порог дома, как его пальцы сами находят дорогу к смартфону. Он не столько играет, сколько бесцельно блуждает по цифровым лабиринтам, перетаскивая картинки и просматривая бесконечные ролики. Я бы с радостью отпустила его на улицу, но его туда не выгнать. 

Внутри меня зреет тягостное, гнетущее чувство: я — плохая мать. Я допустила где-то роковую ошибку. Его электронный дневник — это сплошной приговор моим родительским способностям. Сплошные «удовлетворительно», и за каждым из них стоит титанический труд и слезы. О его будущем я думать боюсь. Он и сам эту тему начисто игнорирует. 

Его отец целиком погружен в карьеру. Он давно сложил с себя полномочия в вопросах воспитания. Его участие сводится к редким, но громким вспышкам гнева, после которых все возвращается на круги своя. 

Самое ужасное, что младшая дочь стала брать с него пример. Она всегда была прилежной ученицей, а теперь и ее тянет в эту бездну. Они не общаются, не ссорятся, даже не смотрят друг на друга. Они существуют параллельно, каждый в своем сияющем прямоугольнике. Их тишина оглушает. 

Вы думаете, я не боролась? Я исходила все возможные и невозможные места! Мы побывали в планетарии, на концерте, ездили с палатками на озеро. Реакция одна — апатичный взгляд и вечное: «Мама, ну когда это уже закончится?». 

Но был один момент, крошечная искра. В прошлом месяце мы поехали к моей тете в деревню. Вечером на даче внезапно отключили электричество. Воцарилась непривычная, густая темнота, и пропала сеть. Дети метались по дому, как приведения, не зная, куда деться. Их гаджеты превратились в бесполезные черные стеклышки. 

Тогда я предложила развести костер в старой металлической бочке во дворе. Они нехотя поплелись за мной. Я сама колола щепки, сын не хотел помогать, сложила их, а потом «забыла» спички на столе в доме. 

— Кажется, я не могу их найти, — сказала я, делая вид, что обыскиваю карманы. — Артем, принеси, пожалуйста. 

Он, ворча пошел в дом, протянул мне коробок. Я сделала вид, что не могу зажечь. 

— У тебя лучше получится. 

Он тяжело вздохнул, но согласился. Маленький огонек дрогнул, поймал сухую хвою, и через мгновение в бочке весело запрыгал огонь. Он осветил его сосредоточенное лицо, отблескивал в широко раскрытых глазах младшей, Сони. Они сидели, молча глядя на пламя. Я принесла зефир. 

Мы сидели, может быть, час. Они не говорили, но и не тянулись к своим телефонам. Они просто смотрели на огонь, а я смотрела на них и пыталась дышать как можно тише, боясь спугнуть это хрупкое чудо. Но потом свет в доме мигнул и зажегся. И как по волшебству, заклинание рухнуло. Артем тут же поднес ладонь к глазам, щурясь от яркости лампочки, и потянулся к карману. 

— Ладно, пойду я, — бросил он, и экран его телефона осветил лицо. 

Консультация у семейного специалиста тоже не дала ответа. 

— Подростку необходима цель, — твердил он. — Займите его. Спорт, дистанционные курсы. 

Что вы мне посоветуете? Футбол, скалолазание и шахматы мы уже прошли и бросили. Я не понимаю, каким образовательным платформам можно доверять. У меня просто опускаются руки. Эта ночь с костром стала одновременно и утешением, и самым горьким напоминанием. Я видела, какими они могут быть, и теперь их возвращение в цифровую пустоту ранит еще сильнее. 

Я не знаю, куда идти. Что с ними станет, когда они вырастут?